— Слушай, Гейб, извини, я отлучусь.

— Давай, давай, не упусти момента.

Оставшись в одиночестве, Гейб совсем растерялся. Может,найти Селесту и, извинившись, сказать, что он уходит? Но удобно ли мешать ейсейчас? А вдруг она занята, разговаривает с кем-нибудь?

Он решил взять еще бутылочку воды, забиться в самый тихийуголок и просто подождать, когда унылая вечеринка закончится.

Как вдруг поиски тихого уголка были прерваны — Гейботчетливо услышал чей-то зов. Ого! Такой сильной тяги ему не доводилосьчувствовать ни разу в жизни. Словно кто-то тонул в темных водах — и кричал,звал на помощь. Осматривая помещение, Гейб пытался понять, откуда исходит этототчаянный зов. В нем слышалась необъяснимая и неутолимая, животная боль. Нет,ничего подобного он прежде не ощущал.

Лишь на мгновение глаза выхватили из толпы девушку или,скорее, ее удаляющуюся спину: иссиня-черные волосы с зеркальным отливом;изумительное платье цвета пламени, длинное, до пола. Алые серьги сверкнулидрагоценными искрами.

Юноша побрел за ней, влекомый непреодолимым зовом.Незнакомка полуобернулась, и Гейб увидел профиль — орлиный, бледный, полныегубы и взлетевшую смоль брови. А потом все это исчезло за дверью дамскойкомнаты.

Ох, и тяжело же далось Гейбу усилие не кинуться за ней туда,куда мужчинам вход заказан! Боль девушки засасывала его, словно зыбучий песок.Он прислонился к стене напротив туалета, скрестил руки на груди и принялся себяуспокаивать. Безумное шестое чувство наверняка безбожно обманывает его. Нуразве Селеста тому не доказательство? Ему все просто кажется. Надо уйти, и делос концом.

Однако ноги не слушались Гейба, и он не сдвинулся ни на шаг.

В девушке и на шпильках-то не было метра шестидесяти, новыглядела она значительно выше. Может, потому, что была гибкая, как плеть, и стройная,как рапира.

Да и кроме роста в ней хватало необычного, противоречивого.И темная, и светлая — волосы цвета воронова крыла и кожа белее мела; и нежная,и грубая — с чертами изящными, однако резкими; и привлекательная, иотталкивающая — с чарующими округлостями тела и явной враждебностью на лице.

Лишь одно в ней казалось бесспорным: платье — совершенноепроизведение искусства. Ярко-алые язычки кожаного пламени обнажали бледныеплечи и струились по грациозным прелестям до самого пола. На танцполе вседевчачьи глаза горели завистью у нее за спиной, все мальчишечьи — желанием.

И еще кое-что происходило у нее за спиной — словно рябь наводе от брошенного камешка, распространялись крики ужаса, боли и досады;впрочем, ничем, кроме совпадения, эти загадочные завихрения объяснитьневозможно. То, будто назло, переламывался высокий каблук, то атласное платьенекстати лопалось по шву от бедра до талии; то контактная линза предательскивыпадала из глаза; то подло рвалась очень важная бретелька; то бессовестный бумажниквыскальзывал из кармана; то неожиданные спазмы напоминали о преждевременныхмесячных; то вдруг чужое жемчужное ожерелье, взятое «поносить», разлеталосьбрызгами по всему полу.

И так без конца — мелкие неприятности сплетались в кольцагоря.

Бледнокожая брюнетка улыбалась, словно смакуя беду, витающуюв воздухе; и упиваясь ей, может даже чувствуя вкус несчастья, девушка постояннооблизывала губы.

Вдруг она нахмурилась, поведя бровью в напряжении воли.Мальчишка, уставившийся ей в лицо, увидел жутковатое алое сверкание у висков,разлетающиеся рубиновые искры. В этот момент все повернулись к Броуди Фэрроу,который, крикнув от боли, схватился за руку, — от какого-то движения вмедленном танце юноша вывихнул плечо!

Девушка в алом платье злобно ухмыльнулась.

Звякая каблучками по напольной плитке, она твердо шла покоридору к дамской комнате. И со всех сторон ее сопровождали невнятные воплиболи и досады.

Стайка школьниц кружилась в туалете перед зеркалом во всюстену. Лишь на мгновение они раскрыли рты, уставившись на поразительное платьеи отметив, что хрупкая девушка задрожала, словно от холода, в душной жаркойкомнате. Но их тут же отвлекла поднявшаяся суета. Началось все с того, что ЭммаРональд случайно ткнула себе в глаз кисточкой для туши. Покачнувшись, оназадела стакан пунша в руке Бетани Крэндалл. Платье Бетани и платья еще трехдевиц тут же оказались заляпаны в самых неподходящих местах. Атмосфера вкомнате резко накалилась, когда одна из девиц с жутким зеленым пятном на грудизаявила, что Бетани облила ее намеренно.

Бледная брюнетка лишь улыбнулась, порадовавшись назревающейссоре, прошагала к самой дальней кабинке в длинной комнате и заперла за собойдверь.

Вы бы сильно удивились, узнав, зачем она заперлась вкабинке. Не побоявшись, мягко говоря, нестерильной стены, девушка прислониласьлбом к холодному металлу и плотно закрыла глаза, упершись в стену маленькимиострыми кулачками.

Будь девчонки в дамской комнате не так заняты ссорой, они бызаметили красноватое сияние, тускло мерцающее сквозь щель у дверного косяка.Увы, никто даже не посмотрел.

Девушка в алом платье сжала зубы. Между ними скользнулязычок яркого пламени и прожег черные знаки в тонком слое желто-коричневойкраски на стене. Девушка стала задыхаться, борясь с навалившейся незримой тяжестью,и пламя вспыхнуло ярче, скребя толстыми алыми щупальцами по холодному металлу.Огонь охватил волосы, но не опалил гладких смоляных прядей. Струйки дыма пошлииз носа, а из девичьих ушей пыхнул сноп искр, когда она шепнула одно лишьслово:

— Мелисса!

Мелисса Харрис недоуменно оглянулась в танцующей толпе. Ктотолько что звал ее по имени? Но нет, голос прозвучал тихо, а за спиной никого.Наверное, почудилось… Мелисса вновь повернулась к своему ухажеру, пытаясьуследить за его болтовней.

И зачем она только согласилась пойти на вечер с КуперомСилвердейлом? Он ведь ей совсем не нравится. Самовлюбленное ничтожество, явносебя переоценивающее. Весь вечер все хвастал да хвастал своей семьей,положением, богатством…

И вдруг снова как будто шепнули за спиной: Мелисса опятьобернулась.

С другого края танцующей толпы, слишком далеко для такоготихого звука, на нее пристально смотрел Тайсон Белл. Он смотрел на Мелиссуповерх головы девушки, с которой танцевал. Мелисса тут же опустила взгляд,подрагивая всем телом и стараясь не подать виду, что ей страсть как хочетсязнать, с кем танцует Тайсон. Она прямо-таки заставила себя не смотреть.

Мелисса прижалась к Куперу. Да, зануда. Да, пустозвон. Но ужполучше Тайсона. Да кто угодно, только не Тайсон!

Неужели? Значит, Купер для тебя лучше? Чужая мысль ворваласьв Мелиссины думы. Сама того не желая, девушка встретилась взглядом с темнымиглазами Тайсона под густыми ресницами.

Конечно, Купер лучше Тайсона. И неважно, что Тайсон —красавчик. Такой красоты и надо остерегаться.