Медников выругался и метнулся к окнам, и тут же охнул:

– Бергуша, тревога! Безухий дверь в авто открыл. Левую заднюю…

По уговору с Безухим, в случае возвращения в отел Фогеля, мисс Делфи или Масао тот должен был распахнуть соответствующую дверцу. Агасфер выругался: увлеклись «вещдоками» и проворонили появление Осамы-младшего! Может, он уже поднимается…

Сунув в карман газету с шифровкой и любовное послание, он в два прыжка оказался у двери. В коридоре было пока тихо – но там же везде ковры, будь они неладны!

– Выходи первый, – приказал он. – Подпусти Масао поближе и оглуши. Только не перестарайся, аккуратно! Тебя он в этом наряде и парике вряд ли узнает, но все равно личико свое старайся не показывать лишний раз, отворачивайся. Вырубишь – потом я выскочу.

– Угу, – на пальцах руки старого сыщика хищно блеснул кастет.

Сунув трость под мышку, он распахнул дверь и начал вставлять в замок отмычку, чтобы запереть. Агасфер, притаившись в номере, ждал…

– Эй, ты! – послышался в коридоре сердитый оклик Масао. – Ты чего в чужом номере делал, негодяй?!

– Как это в чужом? – пьяным голосом запротестовал Медников. – Пардон, но это я здесь живу!

Агасфер в щель полуприкрытой двери мог видеть только часть фигуры Медникова. Оставив отмычку в замке, он сделал молниеносный выпад тяжелой тростью – видимо, метил противнику под дых. И тут же остался без трости: японец ловко извернулся и завладел ею. Тут же послышался тяжкий удар. В воздухе мелькнула нога Осамы, и теперь Евстратий отступил. Вернее, отлетел с коротким воплем.

Масао наступал, чуть подпрыгивая на пружинящих ногах и держась к противнику то одним боком, то другим, явно готовясь нанести Медникову решающий удар. Агасфер тут же с неудовольствием припомнил хвастливое упоминание Осамы-старшего о том, что в перечень подготовки молодых разведчиков входит какое-то необычайно эффективное боевое искусство – видимо, что-то вроде того, чем увлекся Андрей. Вот тебе и «подпусти поближе и оглуши»! Как бы молодой боец не покалечил старика!

Он нащупал здоровой рукой металлическую статуэтку журавля с вытянутой шеей и перехватил ее поудобнее, как дубину, как раз в тот момент, когда Осама, подпрыгнув, извернулся в воздухе и нанес Медникову еще один удар ногой. Тут уже было не до жиру – распахнув дверь, Агасфер ударил журавлиной «дубиной» оказавшегося к нему спиной противника. И подивился мимоходом тому, что едва поспел с помощью: молодой боец, почуяв опасность сзади, уже начал к нему разворачиваться.

Но, как говорят, против лома нет приема: получив оглушающий удар основанием журавля в шею и голову, Масао упал. Отшвырнув журавля, Агасфер с тревогой бросился к скорчившемуся на полу Медникову. Видимо, тот успел закрыть от страшного удара ногой голову, но об стену все-таки «приложился» основательно.

Он потряс старого сыщика за плечо, тот со стоном открыл мутноватые глаза.

– Ты как, Евстратий? Жив? Встать можешь? Уходить надо!

– Уходить? Ох-ох-ох! Уползать, друг мой, – Медников указал головой на начавшего шевелиться Масао и протянул кастет. – Добавь, а то встанет сейчас, самурай чертов! Ох!

Агасфер с некоторой опаской подобрался к поверженному журавлем молодому японцу, примерился и нанес чуть сбоку затылка удар с расчетом кратковременной потери сознания. Тот снова рухнул на ковер.

Медников медленно поднимался, держась руками на стену. Агасфер же двигался как в молодости – стремительно, так же, как и соображал. Подхватив старого сыщика под мышки, он подтащил его к широкогорлому вазону, выбросил из него цветы и насильно макнул Медникова головой в воду. Тот забулькал, задергался. Агасфер выдернул его голову из вазона, заглянул в глаза.

– Ага, начинаешь соображать!

Уловив в коридоре движение, Агасфер обернулся, снова берясь за спасительного журавля. Но это был спешащий на помощь Линь. Мимоходом пнув лежащего японца, он перепрыгнул через него и поклонился Агасферу:

– Надо черный ход, хозяин! Иди до конца коридора, там лестница. Дверь жидкий, можно легко сломай. Спускайся вниз, а я побегу скажу Безухому, чтобы подогнал авто туда. Ты справишься, хозяин?

– Справлюсь. Только японца больше не бей и возвращайся на свое место. Доработай до конца смены – возможно, ты нам еще здесь понадобишься, Линь! – инструктировал китайца Агасфер на ходу, волоча еле переставляющего ногами Медникова.

– Хорошо, хозяин, – Линь развернулся и побежал к парадной лестнице.

Волоча Мадникова к черной лестнице, Берг вдруг вспомнил, что нанятого шофера он сам отпустил, рассчитывая, что после операции в отеле тот не понадобится. А как же Безухий перегонит автомобиль, если никогда не сидел за рулем? Берг обернулся, но Линь уже скрылся за поворотом. Выругавшись, Берг повлек старого сыщика дальше.

Медников с каждым шагом шел все увереннее. Агасфер сорвал с него напрочь перекосившуюся бороду – та свое уже отслужила. Спустились по лестнице, сломав походя две жиденькие двери, и выскочили на улицу как раз в тот момент, когда Безухий, вопреки всем правилам и закону самосохранения, направил ревущий «рено» поперек потока машин.

Усадив в салон постанывающего Медникова, Агасфер внимательно поглядел по сторонам. Ни полиции, ни соглядатаев поблизости не было. Тогда он аккуратно поставил к стенке сослужившего свою службу металлического журавля и даже успел погладить его по маленькому хохолку на голове.

Только в уносившемся прочь автомобиле Агасфер тронул Безухого за плечо:

– Ху, а когда ты, собственно, с авто управляться научился?

– В авто нужны не уши, а мозги, Берг! – фыркнул тот. – Подумаешь, большая хитрость! Ты с одной рукой ездишь, а я с двумя не могу?

Подумав, Салнынь привстал и отвесил своей помощнице звонкую оплеуху. Мисс Агнесс ахнула и схватилась рукой за щеку. На ее выразительных глазах выступили крупные слезы. Закрыв руками лицо, она попыталась выскочить из кресла и выбежать вон, однако в последний момент сдержалась. Этот порыв не ускользнул от внимательного взора русского разведчика. Криво усмехнувшись, он закурил и выпустил струю дыма прямо в лицо мисс Делфи.

– Ну, и чего ты не выбегаешь с оскорбленным видом? – насмешливо поинтересовался он. – Не бросаешься собирать чемоданы и не объявляешь, что немедленно отправляешься в Харбин, к своей мамочке? Или, может, ты захочешь пожаловаться на мое хамское поведение своему папочке-американцу, который давным-давно уехал в свою Америку и думать забыл, что лет этак двадцать назад некая дурочка из Харбина поспешно раздвинула перед ним ножки? Да он и думать забыл о том, что у него где-то на краю света осталась дочь. Он «наградил» тебя американским подданством и, ей-богу, это даже много для минутной слабости.

Распаляясь все больше и больше, Салнынь грубо затушил дорогую папиросу, обжег пальцы и зашипел от боли.