В действительности учение Драгомирова извращалось – одними сознательно, другими бессознательно. Суворовскому изречению «пуля – дура, штык – молодец» М.И. Драгомиров придавал совершенно другое значение и другой смысл, чем тот, который приписывали ему его враги.

Драгомиров указывал, что, несмотря на усовершенствование огнестрельного оружия, суворовское изречение не потеряло и никогда не потеряет своей истины. Что смысл этого изречения заключается в том, что будут побеждать только те войска, которые будут иметь сердце, чтобы дойти до штыкового удара. Что одним огнем, как бы он ни был силен, храброго врага не собьешь с позиции и не заставишь отступить. А поэтому надо воспитывать и обучать войска так, чтобы знали, что в бою они должны дойти до штыкового удара, не рассчитывая, что противник будет опрокинут одной силой огня.

Драгомиров доказывал, что угроза удара в штыки настолько страшна для войск, к этому не подготовленных, что противник, видя, а главное, чувствуя, что против него наступают войска, стремящиеся добраться до штыка, в 99 случаях из 100 не выдержит и покажет тыл. Что русскому человеку свойственна рукопашная схватка, а потому надо к этому и вести. Все воспитание и обучение войск по драгомировской (возрожденной суворовской) системе к этому и вело. При обучении войск в поле он требовал, чтобы всякое двустороннее учение заканчивалось атакой и сквозным прохождением противных сторон.

Сквозные атаки (прохождения) пехоты против пехоты (как в боевом порядке, так и отдельными частями), кавалерии против пехоты и обратно, кавалерии против кавалерии и артиллерии, пехоты против артиллерии – все это делалось не только с целью приучить войска к тому, что бой должен оканчиваться ударами в штыки или конной сквозной атакой, но и для того, чтобы по возможности еще в мирное время приучать войска к подавлению чувства самосохранения. Наконец, эти сквозные атаки приучали и лошадей не бояться идти на строй, надвигающийся на них или встречающий их стрельбой, криками, шумом.

Кто видел эти учения – для тех не могло быть сомнения в их пользе: на первых учениях боялись и люди и лошади (шарахались в сторону, закидывались, поворачивали назад.), а на последующих смело и весело шли вперед.

Повторяю, М.И. Драгомиров никогда не говорил, что всякий бой закончится рукопашной схваткой, но он внушал и обучал, что всякая часть должна стремиться дойти до рукопашной схватки с противником. Одна эта воля «добраться до штыка» в 99 случаях из 100 морально сломит противника и заставит показать тыл.

Внушая, что «штык – молодец», Драгомиров не учил, что «пуля – дура», в том смысле, как это ему приписывали, а наоборот, обращал чрезвычайно серьезное внимание на обучение войск стрельбе и на меры для уменьшения потерь от неприятельского огня.

Проповедуя, что войска должны быть воспитаны в стремлении дойти до конца, до рукопашной схватки, Драгомиров никогда не противопоставлял штык – пуле. Обвинения Драгомирова в том, что он не хотел считаться с силой современного огня, что он не признавал технические усовершенствования и считал, что, «провозглашая: пуля – дура, штык – молодец», он хотел внушить, что, имея в руках только холодное оружие и решимость добраться «до штыка», хорошо подготовленная, но плохо вооруженная часть всегда опрокинет хорошо вооруженную часть, но не имеющую решимости дойти до штыка, были основаны или на недоразумениях, или на злостном извращении драгомировского учения.

Драгомиров, конечно, считал, что вооружение и нашей армии должно быть современно и не уступать вооружению противника, но возражал против чрезмерного увлечения техникой, указывая, что главное – дух, а не техника, что ружья, пулеметы и пушки не сами стреляют, а из них стреляют люди; что бараны, вооруженные до зубов, побегут перед львами, вооруженными хотя бы и несколько хуже, но имеющими решительность идти к победе, не боясь смерти, не боясь сойтись грудь с грудью.

Драгомиров боролся с тенденцией придавать огню решающее значение, учить войска, что огнем можно остановить или опрокинуть всякого противника. Он доказывал, что войска, так воспитанные, так обученные, при встрече с противником, который, невзирая на потери, будет стремиться дойти до штыка, не выдержат и побегут. Он требовал, чтобы воспитание и обучение войск велись так, чтобы, умея хорошо владеть своим огнестрельным оружием, войска знали, что для победы должны быть готовность и умение дойти до штыка.

После неудачной для русского оружия войны с Японией в 1904—1905 годах в военных верхах стали искать «виновника». Надо было чем-нибудь объяснить, казалось, совершенно непонятные и позорные поражения русской армии, которую побили «какие-то макаки», при этом даже более малочисленные, чем сосредоточенные на Дальнем Востоке русские силы. Позор получался «мирового масштаба». Русский колосс оказался действительно как бы на глиняных ногах. Белая европейская армия оказалась побита азиатами, учениками немцев.

Я дальше остановлюсь более подробно на причинах неудач для нас во время войны с Японией, здесь же только скажу, что для действительных виновников наших неудач являлось необходимым «отвести» от себя, указать козлище отпущения. Таковым оказался М.И. Драгомиров. В чем только его не обвиняли: и в развращении солдат, и в пренебрежительном отношении к офицерам, а главное – называли виновником в полной неподготовленности армии, следствием чего явились поражения на полях Маньчжурии. Эти обвинения были подхвачены недоброжелателями и глупцами, получили очень широкое распространение в 1905 году и отравили последние дни жизни Михаила Ивановича. В действительности же, конечно, все это чистейший вздор.

Система воспитания и обучения войск, проводимая Драгомировым, давала и не могла не давать отличные результаты. За весь период командования Драгомировым войсками Киевского округа, всегда военными верхами признавалось, что войска Киевского военного округа были наилучше подготовлены. При жизни генерал-адъютанта Гурко только последний ставился на равную доску с генерал-адъютантом Драгомировым в смысле подготовки войск.

Я остановлюсь здесь лишь на главнейших нападках на Драгомирова в вопросах, касающихся подготовки войск.

Он якобы препятствовал усовершенствованиям армии в техническом отношении. Конечно, это неверно.

Будучи командирован во Францию и ознакомившись с французской скорострельной пушкой, Драгомиров не только ее вполне одобрил, но в своем докладе по возвращении из командировки настойчиво указывал на необходимость перевооружения нашей артиллерии скорострельной пушкой. Но он категорически протестовал против принятия на вооружение несовершенной пушки, образец которой был у нас в Главном артиллерийском управлении выработан. Он указывал, что, пока мы не получим пушки не худшей, чем французская, нет смысла зря тратить деньги и вводить на вооружение какую-нибудь несовершенную дрянь, которую легко заменить более интенсивной стрельбой из состоящих на вооружении артиллерии поршневых и клиновых пушек. Придавая артиллерийскому огню громадное значение, Драгомиров своими требованиями достиг в Киевском округе того, что стрельба из поршневых и клиновых пушек по своей скорости и меткости была очень приближена к стрельбе из скорострельных пушек.