– Ты не поняла...

– Все я поняла, слава богу, не идиотка. Некогда мне с тобой трепаться, видишь, на работе я. Зарабатываю, так сказать, себе на пропитание: на хлебушек, молочко, кефирчик.

– Но ведь клиентов нет.

– Будут, – Алла с сомнением посмотрела на пустынную дорогу.

– Я заплачу, – осторожно произнесла Катка.

– Кофе угостишь?

– Да! Угощу! Здесь недалеко есть ночная кафешка, поехали прямо сейчас, там и поговорим.

– Едем.

Не успели они пройти и десять метров, как отовсюду послышались женские визги.

– Менты! – орали жрицы любви.

Девицы бросились врассыпную.

– Чтоб их всех! – выругалась Алла. – Делаем ноги!

– Что происходит?

– Менты приехали, вот что. Да беги ты, не стой.

– Куда бежать?

– Свалилась на мою голову, горе-писательница, – Аллочка схватила Кату за руку и бросилась бежать.

Не осознавая до конца всей сложности создавшегося положения, Катарина пыталась сопротивляться.

– Алла, постой, куда ты меня тащишь?

– Заткнись, дура, давай пошевеливайся.

– Но я...

Ухмыляющийся краснолицый мужик преградил им дорогу.

– Опаньки, – нараспев произнес он. – Какая неожиданная встреча. Куда спешите, красавицы, ножки не сломаете?

– Все из-за тебя, корова, – пробурчала Алла и начала обкладывать мента трехэтажным матом. Дальнейшие события Катарина помнила смутно. Все происходило будто в тумане: бравые ребята с дубинками в руках хватали орущих путан – смачно матерились, когда какой-нибудь девахе удавалось скрыться в темноте, – и непрестанно вопили:

– Вон, вон она! Лови! Держи! Хватай! Попалась, куколка? Двигай вперед, бегунья!

Затем Катарину, Аллу и еще человек двадцать построили вдоль дороги. Катка поняла – она вляпалась в серьезную передрягу и проблем теперь не избежать. Вот вам и писательница-романистка, собирающая материал для очередной рукописи.

Краем глаза она заметила, что девица в зеленой юбчонке тоже стоит в «строю». Минут через пятнадцать всех запихнули – не посадили, а именно запихнули – в микроавтобус. Церемониться с проститутками и блистать хорошими манерами никто не собирался. Слишком много чести.

Микроавтобус тронулся с места – ночной «улов» повезли в отделение.

Повернув голову, Катарина, сгорая от стыда и неловкости, обратилась к сидящему на переднем сиденье парню, напоминающему разъяренного тигра, упустившего добычу, за которой охотился на протяжении нескольких часов.

– Извините, – пискнула Копейкина. – Произошла грубейшая ошибка, я готова объяснить...

– Закрой рот! – последовал ответ.

– Я писательница.

– Заглохни, сказал!

– Как вы со мной разговариваете, кто дал вам право? Я...

– Если сейчас не заткнешь пасть, огребешь дубинкой. Писательница... знаем мы таких писателей. Каждую ночь на проспекте пишете, потаскухи дешевые.

Зеленая юбка жестом показала Катке, чтобы та замолчала и не лезла на рожон. Пришлось повиноваться. Судя по всему, девице видней, как правильно вести себя в подобных ситуациях. Наверняка эта облава далеко не первая в ее жизни.

Оставшуюся дорогу до отделения Копейкина не проронила ни слова. Она тупо уставилась на свои руки и на чем свет ругала себя за то, что ввязалась в эту авантюру.

В отделении Катарину посадили в «обезьянник». Место не из приятных, это вовсе не чистенький номер в пятизвездочном отеле, а витавший запашок вообще не поддавался описанию. Нужно иметь поистине титаническое самообладание, чтобы выдержать эту пытку.

Похоже, у Аллочки такого самообладания было хоть отбавляй. Девушка сидела в углу, закинув ногу на ногу, и, не обращая ни на кого внимания, уныло взирала на сломанный ноготок.

– Блин, только сегодня маникюр сделала. Ну что за невезуха.

– В такой момент ты еще способна думать о маникюре?

– Нормальный момент, ничего страшного не произошло, это не конец света. Расслабься. Эй, писательница, держи хвост трубой, не переживай, все будет на мази. Поверь моему богатому жизненному опыту. Улыбнись.

– Мне не до улыбок. Я впервые в подобной ситуации. Господи, как все нелепо.

– Ты радоваться должна, что тебя в ментовку загребли.

– Спятила?

– И ничего не спятила. Ты ж роман про путан пишешь, считай, тебе жутко повезло, узнаешь, так сказать, всю кухню изнутри.

Катка закрыла лицо ладонями.

– Не кисни, писательница, все путем, – успокаивала Алла.

– Путем, говоришь? Интересно узнать, каким, что с нами будет?

– Не сомневайся, утром будешь дома отмокать в горячей пенистой ванне. А по большому счету ты сама виновата. Я же тебе кричала: «Беги», а ты как паралитичка передвигалась да еще упиралась. Вот теперь расплачивайся за свое тугодумство.

– Алла, сделай одолжение, помолчи.

– Смотрите, какие мы нервные, ох-ох-ох. Ладно, умолкаю, можешь наслаждаться тишиной.

Через полчаса, когда сидеть в противном обезьяннике стало совсем невыносимо, Катка покосилась на девушку.

– Алла.

– Чего еще?

– Я должна тебе кое в чем признаться.

– Раз должна, признавайся.

– На самом деле я не писательница, – чуть слышно шептала Катка, чтобы другие «девочки» не услышали ее откровения.

– Так, нормально, а на кой ты мне мозги компостировала?

– Думала, что к писательнице ты быстрее проникнешься доверием.

– Продолжай.

– Ты ведь знакома с Адой?

Аллочка резко подалась вперед.

– Знакома, – в ее голосе появились отсутствующие ранее стальные нотки.

– Я пытаюсь ее разыскать, она пропала. Ее мать сказала, что последний раз видела Аду три недели назад – утром в понедельник. И якобы в тот день Ада собиралась встретиться с тобой. Это так?

На вопрос Катки Алла не ответила, она насупилась и задала свой.

– Зачем тебе понадобилась Адка?

– Долгая история, и поверь, обезьянник не самое подходящее место для продуктивного разговора. Может, ты оставишь мне свой адрес, я подъеду, и мы поговорим?

– Улица Кленовая, – ответила Алла, – дом номер... квартира... Лучше всего приезжай ближе к вечеру, часам к шести. Днем я сплю, а ночами, сама понимаешь, тратить драгоценное время на сон не приходится. То клиентов обслуживаешь, а то вот, в обезьяннике от скуки подыхаешь.

В этот момент Катарину наконец вызволили из дурно пахнущего плена.