К радости всех пассажиров словоохотливый господин замолчал.

— Вы забыли про поле Оркуса, — ни с того ни сего, напомнила ему Татьяна. Пожилая пассажирка злобно посмотрела на нее и что-то пробурчала. Экскурсовод-любитель деловито сообщил:

— Ну про то, как странно действует на наш разум поле Оркуса, всем уже давно известно. И все слышали, будто бы ложные воспоминания побеждены с помощью пилюль. Однако жители, по-прежнему, покидают планету. В тех местах, где плотность населения достаточно высока, многие научились обходиться без пилюль — и впрямь, какая разница, помнишь ли ты соседа которого вообще никогда не было или, наоборот, забыл того, кто только что жил с тобою рядом. Когда людей вокруг много, за всеми все равно не уследишь. Главное, чтобы вещи не пропадали, не правда ли?

Чрезвычайно довольный своей шуткой, он расхохотался. Татьяна улыбнулась. Корабль несся по низкой околооркусовской орбите, ожидая разрешения на посадку. Моя спутница прильнула к иллюминатору.

— Смотри, — сказала Татьяна показывая вниз, — видишь, те четыре воронки — они друг рядом с другом, а там, дальше — еще четыре. Знаешь… они похожи на следы когтей огромного космического дракона, который хотел стащить планету с ее орбиты.

— Я думаю, у него ничего не вышло, — авторитетно заявил я.

— С чего ты взял, что не вышло?

— Обрати внимание на вон то море — прямо между двумя четверками воронок. Как ты полагаешь, откуда оно взялось?

— Вечно ты все опошлишь! — возмутилась Татьяна.

По кораблю объявили, что разрешение на посадку получено.

Пока я узнавал, где можно арендовать флаер, Татьяна ходила выяснять отношения с транспортной компанией — при выдаче багажа ей подсунули чужой рюкзак. Я предлагал сначала проверить, что в нем лежит, а то, может, стоит оставить его себе. По крайней мере внешний вид у чужого рюкзака был подороже, чем у Татьяниного. Подруга велела перестать молоть чепуху и заняться делом. Я узнал про аренду и возвращался к багажному блоку (там меня должна была ждать Татьяна со своим рюкзаком), когда выросший словно из-под земли мужчина вежливо поинтересовался:

— Господин Ильинский, если не ошибаюсь?

— Да, а в чем дело?

— Замечательно, я так вас себе и представлял! — обрадовался незнакомец ни чуть не смущаясь такой явной непоследовательности. Я высказался вполне в духе Берха:

— Если вы меня себе только ПРЕДСТАВЛЯЛИ, то как, таком случае, вы меня узнали?

— Исключительно исходя из того, что мое ПРЕДСТАВЛЕНИЕ о чем или о ком либо всегда оказывается верным, — вывернулся незнакомец.

Его ответ меня позабавил и я уточнил:

— Прямо так и всегда?

— Сдаюсь-сдаюсь, — замахал он руками и, наконец, назвал себя:

— Доктор Абметов, Симеон Абметов, если угодно…

Из дверей грузового терминала вышла недовольная Татьяна. Рюкзак, на этот раз, свой собственный, она волочила за собой по полу. Не думаю, что он был слишком тяжелым, но нужно же ей как-то меня устыдить! Я извинился перед Абметовым и поспешил ей навстречу. Стоило мне к ней подойти, как она буквально одним пальцем подхватила рюкзак и водрузила мне плечо. Я шлепнул ее легонечко по заду, но так чтобы никто не заметил.

Подошел Абметов.

— Вы нас не представите? — попросил он меня. Что за манеры, подумал я, однако выполнил его просьбу незамедлительно:

— Татьяна, это доктор Абметов, доктор, это — Татьяна.

Кажется, я все правильно сделал — сначала представляют мужчину даме, потом, даму — мужчине. Не помню, как правильно. Татьяна изобразила книксен и сказала, что ей очень приятно.

— Можно просто Семен, — фамильярно предложил Абметов и поцеловал Татьяне руку.

— Хорошо, только не называйте меня Таней или Танюсей, — Татьяну веселили его старомодные манеры. Но, надо признать, в его исполнении они выглядели очень натурально. И наряд его был вполне подобающим — из-за полурасстегнутого ворота куртки выбивался белый воротничок рубашки и черный галстук-бабочка. Вообще-то, Татьяна всегда питала слабость к элегантным ученым мужам возрастом за сорок. А Абметов был, без сомнения, лучшим образцом этой породы мужчин — сухой, подтянутый, ростом слегка выше меня. Подозрительно черные волосы он, вероятно, подкрашивал под цвет глаз; небольшая бородка сошла бы и за профессорскую и за мефистофелевскую — это кому как нравится. Что и говорить — Йохан ему и в подметки не годился.

— Где вы планируете остановиться? — важно осведомился он.

— Где мы планируем остановиться? — тем же тоном спросил я Татьяну.

— А где остановились вы? — в свою очередь, спросила Татьяна у Абметова. Я подумал, чтo он, интересно, теперь спросит у меня. Но он ответил предельно просто:

— В Оркус-Отеле. Я только что проводил своих коллег и тут встретил вас.

Врет, подумал я.

— Ежели там приличное обслуживание, то мы, пожалуй, последуем вашему примеру, правда, дорогой? — продолжала придуриваться Татьяна.

— Вне всяких сомнений, дорогая, — серьезно произнес я.

Татьяна едва не прыснула со смеху. Абметов принял все за чистую монету.

— Обслуживание там превосходное, даже по Земным меркам, — заверил он нас и предложил подвезти. Я отказался, сославшись на то, что арендовать флаер мне нужно в любом случае, а в космопорте это обойдется дешевле. Абметов настаивать не стал, пообещал найти нас в отеле и, на всякий случай, назвал номер своих апартаментов. Засим, раскланялся. Мы с Татьяной отправились в «Бюро по найму средств передвижения» — именно так оно себя рекомендовало.

— Нет, ну какой мужчина! — воскликнула Татьяна, развалившись в кресле легкого трехместного флаера. И пихнула меня локтем в бок. Флаер мотнуло в сторону.

— Ты поосторожней, я же еще не включил автопилот, — огрызнулся я. Татьяна насупилась и до самого отеля не проронила ни слова.

Когда я последний раз был на Оркусе, Оркус-Отель находился еще только в проекте. Уже начинало темнеть и, подлетая, мы увидели разлапистую, слепящую мешанину из желтых окон, изумрудных пальм и бассейнов с неестественно синей водой. Отель поднимался террасами, и в сгустившихся сумерках, даже обилие огней не позволяло угадать — корпуса выросли среди джунглей или джунгли проросли сквозь гостиничные корпуса. Что же касается пальм и бассейнов, то их было, буквально, выше крыши. Перед тем как сесть на посадочную площадку (она походила на огромную протянутую ладонь), флаер завис над одним из бассейнов. Татьяна посмотрела вниз, убедилась, что под нами никого нет, затем молча потянулась к рычагу амплефаера и толкнула его от себя. Флаеру было решительно все равно, а мне — тем более. «Никто тебя не слушается», — прокомментировал я. Флаер благополучно приземлился в центре посадочной ладони. По эскалатору мы спустились в вестибюль.

— Какой номер у Абметова? — спросила у меня Татьяна, когда мы стали регистрироваться у портье.