картой, поблагодарив водителя за приятную и самое важное быструю поездку. Мне жаль расставаться с Джерси. За это время я очень полюбила его и мне больно представлять, как одиноко ему станет здесь после моего ухода. Ему повезет, если Ян переедет сюда окончательно. А в противном случае, на мое место придет другой человек, который, возможно, будет не так ласков с питомцем.

Открываю входную дверь, уже приготовившись к его нападению, но впервые за столько времени Джерси не встречает меня. Провожу рукой по сенсорному выключателю, но лампочки в потолке и над плинтусом не загораются. Неужто свет отключили?

– Джерси? – зову я, сбросив туфли. Как же приятно ступать на прохладную плитку горячими ступнями. – Джерси, милый? Где ты?

В глубине дома что-то падает. Разбивается о плитку, разлетаясь на множество осколков. Если смотреть в одну точку, то полумрак вокруг мгновенно сгущается, превращая всё в одно огромное и черное пятно. Я часто моргаю, уверяя себя, что никакой опасности нет, а мои страхи порождены фантазиями.

– Джерси? – снова зову я, направляясь в гостиную. По ногам веет холодом, будто где-то открыто окно. – Джерси, где ты?

Захожу в гостиную и мой страх оборачивается настоящей паникой. Раздвижные стеклянные двери открыты настежь, а на террасе, рядом с перевернутым столиком из ротанга лежит какой-то мешок. Я точно не оставляла двери открытыми, потому что проверяю каждую, когда ухожу из дома. Делаю несколько осторожных шагов вперед, как вдруг мое сердце замирает. Оно не стучит и не грохочет больше в ушах – наступает пугающе-мертвенная тишина.

– Джерси, – шепчут мои губы, а глаза в ужасе глядят на вздрагивающее тело животного. – Джерси! – кричу я так громко, что пугаюсь собственного голоса. – О, боже! Джерси!

Пес безмолвно лежит на холодной плитке, а под ним темная, почти черная лужа. Я опускаюсь на колени и кладу ладонь на его голову.

– Джерси? – всхлипываю я, совершенно не зная, как ему помочь. – Джерси, пожалуйста… Джерси, как же это… Боже, что мне делать?!

Вдруг его передняя лапа дергается. Я не вижу, открыты или закрыты его глаза и двигаются ли черные ноздри? Здесь слишком темно, да и паника сжирает крошечные остатки серого света.

Телефон! У меня же есть телефон, черт возьми! С трудом, но мне всё же удается достать сотовый из сумочки и включить фонарик. Руки дрожат, я боюсь увидеть, страшное. Свечу на его морду: глаза полуоткрыты, но их заволокло прозрачно-белой пеленой.

– Дышишь, – шепчу я, прислушиваясь к его слабому дыханию. Живот в крови, но он коротко поднимается и опускается. – Ты дышишь!

Судорожно ищу номер Яна в списке контактов, несколько раз случайно пролистываю его. Слышу один гудок, второй, третий. Когда он берет трубку, я не даю возможности ответить и сразу сообщаю:

– Ян! С Джерси что-то случилось! Он в крови и просто лежит, – всхлипываю я, с трудом понимая собственную речь. – Что мне делать?!

– Я еду, Тая! Я уже близко!

Глава 23

Ян осторожно кладет Джерси в багажник, а я накрываю его рану пропитанной перекисью водорода тряпкой. Мне больно смотреть на него, я с трудом сдерживаю рыдания.

– Едем! – нетерпеливо объявляет Ян.

Я сажусь на заднее сиденье, чтобы приглядывать за Джерси. Он не сможет ничего сказать и объяснить, но мне спокойнее, когда я просто вижу его. Ян выжимает педаль газа, двигатель по-зверски рычит. Он набирает чей-то номер, возможно, как и я, ошибочно нажимает на другой и грубо ругается. Вена на его шее вздувается, желваки яростно играют на квадратных скулах. Теперь взбешен он, а я погибаю от отчаяния.

– Лиза? Ты в клинике? – требовательно спрашивает он. – Отлично! Я сейчас еду к вам! Джерси ранен. Не знаю… Я ничего не знаю! – кричит Ян. – Мы приедем и ты сама скажешь, что с ним!

Он бросает сотовый на пассажирское сиденье и крепко сжимает руль. Тот алкаш, что скрутил мне руку, был не таким пугающим, как Ян, что спешит спасти своего питомца. Я вижу его прожигающие асфальт глаза в зеркале заднего вида и в них столько ярости, что меня бы они точно убили с одного выстрела. И потому я больше не решаюсь смотреть на них.

Мы останавливаемся у круглого стеклянного здания в три этажа. Вывеска гласит: «Ветеринарная клиника Сары Леманн».

Сара Леманн?

Прозрачные двери разъезжаются в стороны, загорается яркая лампа под козырьком. На улице появляется женщина в белом халате, а следом мужчина в зеленом костюме. Он толкает короткую тележку с низкими железными бортиками, предназначенную для перевозки животных.

– Отойди, Ян! Мы сами справимся! – просит женщина, бегло оглядев его парадный костюм.

Но он будто не слышит. Вместе с медработником перекладывает Джерси в тележку.

– Помоги ему! – приказывает Ян, не сводя ожесточенных глаз с удаляющегося Джерси. – Слышишь? Просто помоги ему!

– Я сделаю всё, что в моих силах, Ян. Постарайся успокоиться!

Женщина спешит в здание, унося с собой плотный и тяжелый воздух, пропитанный нашими страхами и неизвестностью. Он преследовал нас по пути сюда и вдруг просто исчез.

Обняв себя за плечи, я с трудом направляюсь к прозрачным дверям. Мне некогда было переодеться, а когда Ян схватил Джерси и понес к машине, я надела туфли, которые жутко натерли мои ноги. Потому что никакой другой обуви в прихожей не оказалось. Внутри очень светло, даже глазам становится больно. Женщина за полукруглой темной стойкой с молчаливым любопытством оглядывает мой внешний вид, а когда её глаза поднимаются к лицу, губы тут же кривятся в сочувственной полуулыбке.

– Доброй ночи, – здороваюсь я надрывным голосом. – Сейчас сюда привезли…

– Да-да. Питомец Яна Павловича.

– Верно. Где я могу подождать…

– У нас есть отличный буфет чуть дальше по коридору. А комната ожидания вот тут слева, – указывает она за высокий стеллаж с кормами для кошек и собак. – Там есть телевизор и кофейный автомат.

– Спасибо.

Опускаюсь на мягкий диван цвета темного винограда. Сбрасываю туфли. Кожа на ступнях розовая, горит ярым пламенем. Должно быть, надевая их снова, я не чувствовала боли от страха за жизнь Джерси. Иначе бы взвыла, как раненый зверь!

Черт. Неуместное сравнение.

Слышу, как женщина в регистратуре, вежливо здоровается. Отсюда мне не видно её, но, думаю, она даже с места подскочила. Когда Ян появляется в зоне ожидания, я оборонительно складываю руки на груди и виновато опускаю голову. Сожалею, что не додумалась посетить дамскую комнату и смыть наверняка потекший от слез макияж. Он молча садится на противоположный диванчик и это становится проблемой. Как бы сильно не болела моя душа за Джерси, я по-прежнему