… Туман рассеялся в одно мгновение — Вика провожала глазами совсем другого, чужого и незнакомого мужчину, который захлопнул дверцу серебристой машины и направился в другой подъезд. Это была совсем не та машина — «Жигули» десятой модели, а у Павлика был «мерседес». Странно, как это она могла перепугать. Вика вздохнула и попыталась успокоиться. У нее ничего не получилось. На лице блуждала глупая улыбка, а сердце продолжало стучать в бешеном ритме, когда она снова увидела Александра, который, теперь уже с пакетом в руках, возвращался назад. «Завтра, — решила она, — завтра же поговорю с Павликом. В любом случае, что бы ни случилось — завтра. Пора покончить с этим маскарадом». От этих мыслей стало немного легче, и все же Александр заметил перемену, произошедшую с Викой в его отсутствие.

— Что-то случилось? — Он внимательно смотрел в глаза, и Вика с трудом выдержала этот пристальный взгляд.

— Что со мной могло случиться за десять минут? — стараясь казаться равнодушной, спросила она, в глубине души поразившись его проницательности. — Я даже одеться не успела.

— Это преждевременно. — Он привлек ее к себе лишь на мгновение, и она шутливо отстранилась:

— Как айсберг в океане! Пусти, сначала согрейся немного!

Весь вечер они сидели за столом, напротив друг друга, глядя в глаза, тихо разговаривали, улыбались, слушали музыку, пили шампанское и ели фрукты. Вика почти не вспоминала о глупом недоразумении, произошедшем во время недолгого отсутствия Александра. Он остался ночевать и ушел только утром, на прощание усыпав ее лицо мелкими поцелуями и пообещав позвонить после обеда.

* * *

Вика проснулась от солнечного света — узкий луч пробивался сквозь зашторенное окно и играл с ее ресницами. Она перевернулась на другой бок и почувствовала, что проснулась. Вчерашний день не казался ей сном — в глубине души жила радость, которую Вика ощутила, еще не проснувшись и даже не поняв, чем она вызвана. Что-то хорошее, хорошее и важное, — и только легкий привкус горечи, вызванный чем-то смутным и непонятным.

Только после душа и легкого завтрака она наконец все вспомнила и поняла — и свою радость, и горечь, которая постепенно, но очень настойчиво вытесняла собой остальные чувства. Это была даже не горечь, а какая-то смутная тревога, ожидание чего-то неотвратимого. Вика знала, что ее так тревожит — предстоящий разговор с Павликом. Несколько раз она в полной нерешительности замирала перед телефонным аппаратом, брала трубку в руки и снова опускала ее, не зная, какими будут ее первые слова. Закуривала, садилась у окна и раздумывала над предстоящим разговором. Стрелка настенных часов медленно совершала свой привычный путь. Вика выкурила уже четвертую сигарету, поднялась с табуретки — и в этот момент телефон зазвонил сам. Подняв трубку, она услышала именно тот голос, который ожидала услышать.

— Викуля?..

— Да, Павлик, я слушаю. Привет.

— Привет, моя радость. — Голос был совсем близко, как будто Павлик разговаривал в соседней комнате. — Ну как ты вчера отдохнула?

— Замечательно, — искренне ответила Вика и почему-то устыдилась и свой искренности, и двусмысленности ответа. Все-таки она не любила ложь. «Скорее бы», — подумала она и спросила: — Ты сегодня ко мне заедешь?

— Конечно, — Вика отчетливо представила себе, как широко он улыбнулся, как заиграли искры в его прозрачных глазах, превратившихся от улыбки в едва различимые узкие щелочки, — конечно, заеду, радость моя. Знаешь… Я вчера весь вечер о тебе думал.

— Да? — равнодушно спросила Вика, и он подхватил, совсем не заметив этого равнодушия — в принципе обычного для Вики:

— Да! Весь вечер, родная моя… Так соскучился.

Голос у Павлика был грустным. Вике было жаль портить ему настроение. И все же — сегодня. Сегодня, или это никогда не закончится. Вика осмотрелась вокруг. Книги, компакт-диски с любимой музыкой, снова книги — все то, чем была наполнена ее жизнь почти десять лет. Больше ничего не было. Это по большому счету была вовсе не ее жизнь, а жизнь книжных персонажей. Сублимация жизни. Теперь все будет по-другому. Вот он — вчерашний день, он был, он ей не приснился! На журнальном столике продолжали стоять неубранные вчера высокие хрустальные фужеры, остатки фруктов, пепельница. Два хрустальных фужера, смятая постель… Это было, и Вика постарается сохранить в памяти этот вечер, она сделает все для того, чтобы он стал началом ее новой жизни.

— Или, хочешь, пойдем в «Лазурный берег». — Вика, очнувшись от своих мыслей, снова услышала голос Павлика. Кажется, он что-то говорил про новый, совсем недавно открывшийся ресторан в центре города. Вика задумалась: может быть, и правда стоит перенести этот разговор на нейтральную территорию? Но только представив, что сейчас ей придется одеваться, накладывать на лицо косметику, Вика сразу отказалась от этой идеи.

— Нет, Павлик, лучше дома.

— Ну, дома так дома, — просиял Павлик на том конце провода, — я прямо сейчас.

— Прямо сейчас? — Вика не ожидала увидеть его так скоро. К тому же ей не хотелось, чтобы Александр позвонил в его присутствии. — Давай часа через полтора. Мне хочется немного подремать.

— Подремать? — переспросил Павлик. «Эта дурацкая, вечная привычка — все переспрашивать. Как будто не слышит или не знает, что ответить», — раздраженно подумала Вика и не стала ничего отвечать. Но Павлику — она это прекрасно знала — и не требовался ее ответ. Он переспрашивал просто по привычке.

— Конечно, солнышко. Ты, наверное, не выспалась. Поздно вернулась вчера?

В голосе — игривые нотки. Как будто он ее подружка, а не любовник, черт возьми! И вот так всегда. Она — маленькая девочка, он — зрелый, опытный, заботливый, сквозь пальцы смотрящий на ее детские забавы, все прощающий, на все согласный. Слабоумный сентиментальный старик. Не хочет, всеми силами не хочет таким казаться — и тем не менее другого впечатления не производит.

— Знаешь… Давай потом поговорим.

Вика не могла сейчас сказать ему о том, что вчера она вообще никуда не уходила, а врать не хотелось — проще было замять разговор.

— Значит, часа через полтора? — спросил Павлик.

Вика лениво кивнула, а он, словно увидев ее кивок, продолжил допытываться:

— Что тебе привезти? Мороженого хочешь? Апельсины?

— Звезду с неба! — ответила она, не сумев скрыть издевку в голосе.

Павлик стоически хихикнул, и Вика почувствовала, как сдавило виски от боли. Так всегда. Порой ей казалось, что даже если она будет его бить, он все равно будет улыбаться, преданно и страстно смотреть в ее глаза и улыбаться.

— Для тебя все, что хочешь, моя радость…

Вика больше не выдержала его отеческого тона и, через силу попрощавшись, повесила трубку. Часы показывали половину первого — в течение часа Александр должен был позвонить. А это значит, что предстоящий вечер снова будет волшебным и необыкновенным, совсем не похожим ни на один из тех вечеров, которые проводила она, тоскуя в этом книжном заточении, почти десять лет. Бесчисленное количество скучных вечеров — как анфилада пустых комнат с погасшим светом.