Обыск конторы ничего не дал. Не за что зацепиться, не на что глаз положить. Мы уже собирались уходить, когда Ник Красавчег нашел еще одну дверь, искусно спрятанную в кладовке, заставленной коробками и швабрами. Дверь, понятное дело, была заперта, но для взломщика Красавчега замки не препятствие. Правда, пришлось чуть-чуть повозиться.

За дверью оказалась лестница, которая вела в подвал. Спустившись по ней, мы оказались в просторной зале, больше похожей на химическую лабораторию. Заставленная колбами, пробирками, кастрюльками, ретортами и прочими алхимическими устройствами лаборатория выглядела стерильной и безжизненной. Если здесь что и делали незаконное, то успели прибрать за собой.

– Подбрось да выбрось, у нашего Паровоза, похоже, двойное дно.

* * *

В полицейском участке нас встретил Джек Браун, собранный, деловитый и хмурый. Он протянул Красав- чегу папку с официальным отчетом экспертов по праху Паровоза. Отчет читать не требовалось, он был написан на лице Брауна. Ничего они не нашли. Карма, главный судмедэксперт Большого Истока, оказалась бессильна.

Красавчег приказал отправить группу кентавров для тщательного обыска похоронного бюро Паровоза да прикрепил к ней экспертов для обыска подпольной лаборатории. Покончив с делами, Ник направился к себе в кабинет, распорядившись по пустякам его не беспокоить.

В кабинете он предложил, а я не смог отказаться. Подбрось да выбрось, хорошее виски нам сейчас совсем не помешает.

Говорить не хотелось, поэтому мы молча выпили, затем еще раз налили и выпили.

– Размышляя логически, надо бы узнать, с кем Паровоз еще работал. Лаборатория внизу явно к кремации и захоронениям никакого отношения не имеет. Выясним, что Паровоз от всех скрывал – узнаем, и кто его убил, – заявил после долгого молчания Красавчег.

Я ничего не успел ответить, как дверь распахнулась, и на пороге показался Джек Браун. Выглядел он взволнованно:

– Там… новое тело… в общем, горит все…

* * *

Джек Браун сел за руль, я и Красавчег умостились на заднем сидении.

– Кто нас вызвал? Подробности в студию, – потребовал Ник, дымя сигарой.

Было видно, что он сильно недоволен. Еще бы, испортить вечер новым вызовом. К тому же Серега Паровоз не давал ни ему, ни мне покоя. Зацепок никаких, а пепел на руках.

– Вызов от соседки поступил. Она в доме напротив живет. Сказала, что у Юры Хворого пожар в доме. Горит так, что за несколько кварталов видно. Она сразу нас набрала. Юра бегает возле дома весь пламенем объят, руками размахивает, орет матом, – доложил Джек Браун.

– Подбрось да выбрось, мы пока доедем, от него одни головешки останутся, – сказал я.

– Наша группа уже там. Говорят, что странно очень. Юра Хворый вроде и горит, и не горит.

– Это как? – озвучил наше удивление Ник.

– Они его тушить принялись. А он вроде пламенем объят, а это не пламя вовсе, а иллюзия голимая. Только Хворый от этой иллюзии муки настоящие испытывает. В общем, до нашего приезда продержится, а дальше кто его знает. Надо помочь мужику, а то загнется вчистую.

Интересное явление. Наведенная иллюзия, которая доставляет муки ее объекту. У нас мастеров иллюзий на Большой Исток несколько, но чтобы причинять физические страдания своими действиями, я такого не упомню. Либо у нас новый альтер незарегистрированный завелся, либо причина не очевидна на первый взгляд.

Джек Браун быстро доставил нас на место. Огненное зарево мы увидели издалека. Пылало знатно. Оставив машину в двух домах от места происшествия, мы с трудом пробились сквозь толпу зевак. Альтеров, желающих поглазеть на чужое горе, собралось немало. Это нас с обычниками объединяет. Где что ни произойдет, обязательно соберется солидная толпа, желающая на все поглазеть, сфотографировать, немедленно разместить в сеть с комментариями, чтобы срубить по-быстрому легкого внимания.

Юра Хворый, или, вернее, огненный факел, внутри которого угадывался человеческий силуэт, корчился на лужайке перед двухэтажным домом из красного кирпича. Лужайку и крыльцо объяло пламя, только жара не чувствовалось. В настоящем пожаре за пять шагов удалось бы испечься до состояния картошки из костра.

Я сделал шаг вперед и протянул руку к огню. Ладонь погрузилась в жадное веселое пламя и прошла сквозь него, как сквозь воду. Я не загорелся, даже ожог не получил. Очевидно – иллюзия, отлично наведенная иллюзия. Вот только ее фиг развеешь. Пока мы найдем мастера над иллюзиями, пока он разберется в том, как убрать фантом, Юра зажарится на лужайке.

Я обернулся к Красавчегу и кивнул. Он меня отлично понял и тут же распорядился послать за Ромой Пузырем. Уж этот точно в любой иллюзии разберется, любое наваждение развеет. Только Хворому Рома помочь не успеет. Живой факел просто не дождется помощи, тут прямо и отдаст концы.

Я не видел другого выхода, кроме как попытаться проникнуть в самую суть, взглянуть на Хворого поособому – так, как я умел. Быть может, тогда я осознаю, как ему помочь.

Я сделал еще шаг вперед, практически вошел в пламя, перекрестился для храбрости и поднял взгляд на Хворого.

Я не представлял себе, на что подписываюсь. Увидеть истинную суть альтера – это полбеды, но испытать на себе все то, что он сейчас чувствует, куда серьезнее. Дикая боль хлынула в меня. Я почувствовал, как кольцо огня смыкается вокруг, и нет пути назад, не спрятаться, не скрыться, я обречен погибнуть в огне. Жадное пламя словно раскаленная рубашка заключило меня в объятья. Я пытался сделать вдох, но воздуха вокруг не было. Весь воздух сгорел, повсюду оставался лишь пепел.

Я разомкнул контакт и упал на лужайку возле пожара. Да, огонь оказался иллюзией, но для Хворого пламя ощущалось всамделишным, и до смерти оставалось чуть- чуть. Юра и так слишком долго продержался.

– Преподобный, ты как? – послышался голос Красавчега, который упал на колени подле меня.

– Подбрось да выбрось, жить буду. Помоги встать, – потребовал я.

Ник подхватил меня и рывком поставил на ноги. Ноги слушались плохо, но держали.

Теперь я знал про Хворого все, ну, почти все. Но не понимал, как я могу ему помочь. Кто-то убедил Хворого, что он горит, оказался в центре пожара и выбраться не судьба. С установкой я мог бы справиться, переубедить Хворого минутное дело, только вот он уродился мастером иллюзий, пусть не таким хорошим, как Рома Пузырь, но все же. Он сам создал иллюзию огня и поверил в ее реальность. Я смогу избавить Юру от воображаемого пламени, но не смогу излечить от ожогов, которые он получил.

Подбрось да выбрось, и что гуманнее? Избавить Хворого от мучений или от иллюзий? Жизнь после того, как пожар закончится, покажется ему адом. С такими ожогами он обречен на дикую боль, пока мы не сможем подыскать ему прирожденного врача, способного излечить недуг.

Хотя стоп! У меня появилась отличная мысль. И я тут же приступил к ее осуществлению. Новый контакт, волна боли, но теперь я был к ней готов. Меня так просто не возьмешь. Я сумел подавить свои ощущения и настроился на Хворого. Небольшое внушение, легкая корректировка, и Хворый перестал видеть огонь вокруг себя. Только боль никуда не ушла, она осталась в ожогах, в сгоревшей коже, в прокопченном мясе на костях, в сгоревших волосах. Хворый теперь мало походил на человека, больше на зажаренную на вертеле крысу. Он завопил от боли, и я тут же погрузил его в долгий лечебный сон, в котором он не будет чувствовать боль, а тело начнет восстанавливаться. Чуть позже я вернусь к нему и попробую внушить, что пожар ему приснился, произошел не с ним. Ложь во спасение поможет вернуть Хворого к нормальной жизни.