рукой погладил ее по волосам, поцеловал теплую, нагретую щедрым итальянским солнцем и пахнущую отчего-то яблоками макушку. С трудом оторвал девушку от себя и поставил на землю. Но она продолжала прижиматься к нему.

— Меня нельзя любить, — он осторожно разжал ее тонкие руки. — Нельзя, понимаешь? Для меня любовь — запретное слово. И само это чувство под запретом.

Она посмотрела на него, явно ничего не понимая.

Как ей объяснить, что он — Кащей? Похоронил любовь, как иглу в яйце, в зайце и в заднице у судьбы. Стальной в отчаянии взъерошил волосы, сел на капот машины, уперся локтями в колени и закрыл лицо руками. Хоть на минуту избавиться от этих широко распахнутых голубых глаз, в которых застыл немой вопрос:

— Да что с тобой не так, Кит?

У тебя, Стальной, есть только один выход из положения: оттолкнуть ее. Пусть ненавидит, пусть презирает. Это хорошо. Так закаляется сталь. Как сказала Рухама там, в отеле:

— Я так любила свою дочь, что отказалась от нее.

И ты откажись, Стальной. Другого выхода нет. Ударь правдой и цинизмом. Пусть эта горькая пилюля навсегда отравит романтику в ее сердце. Это ничего. Крепче будет. Тогда ни один козел вроде тебя ей уже не страшен.

Потому что самое страшное — это найти того, кто приносит тебе счастье одним своим существованием. Заставляет забыть обо всём плохом, что было в твоей жизни. Этот человек — первый, о ком ты думаешь утром, открывая глаза. И последний, кого ты видишь перед тем, как соскользнуть в сон. Он — причина твоей первой и последней улыбки.

Это звучит так чудесно. Но нет ничего страшнее, чем потерять этого человека. Ведь он запросто может уйти и забрать твое счастье. И от этого никто не застрахован. И это может произойти каждую минуту и каждую секунду. Вот ты спешишь домой, забегаешь по дороге в кондитерскую, выбираешь сладости, которые он любит. Потому что вечером вы будете пить чай. И говорить, говорить, говорить обо всём на свете. Ты боком протискиваешься в дверь, старясь не помять коробку со сладостями, а там чужие люди. Они пришли тебе сказать, что его больше нет. Или вместо них будет эсэмеска. Или внезапная пуля, как тогда, на Манхеттене с Янкой. И тебя тоже больше нет. Нигде. Совсем. Ты не возродишься из пепла, потому что его рассеяли. Потому что ты забыл, что Кащей прячет свое сердце в игле. Ты достал иглу из яйца, из утки, зайца и прочей ерунды. Ты дал эту иглу в руки другого человека. И на ее кончике уместились сто тысяч ангелов, твой рай и твой ад.

Поэтому прямо сейчас ты, Стальной, навсегда отберешь у нее это несбывшееся, неслучившееся счастье. Чтобы его потом не отобрали у нее другие. Тогда ты будешь спокоен. Анка проживет всю свою жизнь Снежной Королевой. А у ледяных женщин очень долгая жизнь, если не прыгать через костер. Погаси ее огонь, Стальной!

13 глава. Любить нельзя ненавидеть

Аня

Как глупо и стыдно! Вот так выпалить, что я его люблю. Нужно было дождаться признания от него. Сама не знаю, как это получилось. Но даже хорошо. Стало легче. Какая разница: кто первый скажет? Главное, что граница между нами стёрта. Как же хорошо было прижаться к его широкой груди. Он настоящий Кит, большой и сильный. Его рука гладила мои волосы, и я чуть не замурлыкала, как кошка. Он не спешил. Наверное, был растерян. Или так нужно. Не знаю. Это мой первый раз. Но Кит вдруг бережно поставил меня на землю, отошел и сел на капот машины. Что с ним? Лица не видно. Он закрыл его руками. И я вдруг поняла, что совершила ошибку. Но если он не чувствует того, что чувствую я, тогда зачем это всё? Зачем везти меня сюда, рассказывать, где он работает? Или это был душевный порыв, а теперь он раскаивается?

Осторожно подхожу к нему и прикасаюсь к его рукам. Он так быстро отнимает их от лица и спрыгивает с капота, что я пугаюсь. От такого огромного мужчины не ожидаешь такой скорости. Он хватает меня за обе руки, крепко сжимая запястья, и шепчет:

— Меня нельзя любить. Слышишь? Никогда не произноси эту фразу!

— Но я… я… — слезы горькой обиды текут по моим щекам. — Я думала, что ты любишь меня.

— Я не умею любить, Анка!

В его глазах такая боль, что меня захлёстывает, и я задыхаюсь. Врёт он все. Врёт!

— Неправда, ты все лжешь, Кит. Зачем? Почему ты со мной так? Сначала привез сюда, дал надежду, а потом… да не верю я тебе. Я ведь всё чувствую. Ещё там, в Москве, я видела, как ты смотришь на меня. Если не любишь, то зачем тогда было меня похищать из дома, везти на байке под Москву, прятать, а потом тащить сюда? Ты просто боишься, вот и все.

— Дура малолетняя! Ничего ты не понимаешь! — закричал он. — Между нами ничего не может быть. Ты нужна мне для дела. Как я и сказал. Твою семью предупредили. Волноваться никто не будет. Мне просто нужно, чтобы ты встретилась с одним человеком. Вернее, нет, не так. Если он предложит тебе встретиться, то ты не откажешься.

— То есть, ты привез меня сюда, чтобы я с кем-то переспала? Чтобы… — спазм сжал мое горло так сильно, что голос прервался и последнее слово я буквально прохрипела.

Так не может быть! Я бы почувствовала, что он врёт. Нельзя же так с живыми людьми!

— Нет, спать не придется, — поспешно заверил меня Кит. — Но нужно будет встретиться с ним в интимной обстановке, а дальше мы всё сделаем сами.

— Кто это "мы"? — поинтересовалась я.

— Все те, кто участвует в этой операции.

— Вот, значит, как это называется: операция. А я как называюсь? Пациентка? А ты, Кит, доктор?

— Нет, Аня, ты называешься "исполнительница" или "медовая ловушка". А я — главный координатор. А тот, с кем ты встречаешься — объект.

Я села на траву и прижалась спиной к машине. Он подошёл и сел рядом. Одну ногу подогнул, другую вытянул. Огромный, сильный и чужой. От него вдруг повеяло таким холодом, словно во всей Италии наступила арктическая ночь.

— Ты можешь отказаться, — тихо сказал он. — В любом случае тебе компенсируют все неудобства. Но если согласишься, то тебя ждут деньги, блестящая карьера и любая помощь. Больше не нужно будет зависеть от отчима. И после окончания факультета