Мы потрепались с Хаимом немного о жизни, он рассказал мне свежий анекдот про Марту и отправился пить кофе. Я отложил ноутбук и пошёл в ванную.

Когда я уже начал расстёгивать ремень на джинсах, в дверь громко и отчётливо постучали.

– Кто там? – спросил я.

Никто не ответил.

Я застегнул ремень и открыл дверь – никого не было. Я высунул голову в коридор, посмотрел налево, а затем направо за долю секунды до того, как кто-то маленький и рыжеволосый скрылся за поворотом коридора.

– Эй! – крикнул я и выскочил в коридор в одних носках. – Кто там? Марыля?

В коридоре стояла мёртвая тишина.

Полубегом я допрыгал до поворота коридора и столкнулся нос к носу с Вербой.

– Ой! Ты чего тут бегаешь? Да ещё босиком?

Я посмотрел за поворот коридора, но там никого не было.

– Я… да я тут… а ты здесь чего делаешь?

– Я ходила проверять, что тут за ресторан. Выглядит довольно прилично. Ты ужинать собираешься?

– Я… ну да, наверное.

– Тогда идём.

Я ещё раз посмотрел по сторонам и кивнул:

– Сейчас, только обуюсь.

За ужином я сказал Вербе, что знаю адрес места, где останавливался Брейгель, и завтра мы туда сходим, а Верба спросила у меня, не боюсь ли я искать то, не знаю что.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, ты ведь понятия не имеешь, что в конце концов найдёшь.

– Естественно. Если бы я знал, что найду, – какой смысл был бы искать?

– А вдруг этот Брейгель… ну, не знаю. Дьявол во плоти какой-нибудь. И ты его воскресишь своими поисками.

– Ну да, а вдруг этот жетон на самом деле – атомная бомба.

Какое-то время мы ели молча, потом Верба посмотрела на меня и начала рассказывать не замолкая:

– Знаешь, у меня когда-то был знакомый маркетолог. Он рекламировал кучу всякой ерунды, и в конце концов каким-то из продуктов, которые он разрабатывал, отравились маленькие дети. После этого он ушёл из своего агентства, а через несколько недель притащил к нам в издательство роман про PR-кампанию ада. Сюжет у него был такой.

В департаменте управления делами ада начали понимать, что проигрывают битву добра и зла, причём не на ратном поле, а в массмедиа. Они решили нанять маркетолога – человека, который берётся опротестовать доктрину христианской церкви на основе того, что выбор места для блаженства и для страдания был сделан церковью без проведения соответствующего тендера. При подготовке к тендеру проводится полный аудит всех служб ада (производство – смолы, металлы, горючие смеси и так далее, вся логистическая цепочка – от добычи ископаемых и смерти грешников до конечного потребления; служба обслуживания клиентов – непосредственно котлы, и черти, и всё такое), проводится сертификация по ISO9001, организуется call-центр, accessment-центр, всё приводится в соответствие с нормами. В итоге по правилам Евросоюза католической церковью проводится тендер, который выигрывает ад, причём на оба места пребывания, как для грешников, так и для праведников.

– И чем всё закончилось?

– В итоге маркетолог прозрел. Он понял, что теперь все люди до скончания века будут попадать только в ад, и сидит на факсе, отсылает своё резюме в небесную канцелярию. А там всё время: занято, занято, занято…

Я улыбнулся:

– То есть ты хочешь сказать, что мне пора садиться на факс отсылать своё резюме в небесную канцелярию?..

– Я думаю, что всем нам пора садиться на факс отсылать своё резюме в небесную канцелярию.

– С этим я не стану спорить. Но это не исключает того факта, что перед тем, как принимать решение – любое решение, надо сначала понять, с чем ты имеешь дело. Собрать информацию, изучить вопрос, получить контроль над ситуацией. И уже после этого решать, куда бежать и что делать. Разве нет?

Верба задумчиво жевала. В конце концов она проглотила то, что у неё было во рту, запила вином и посмотрела на меня:

– В чём-то ты прав. В любом случае, свернуть с этой дороги мы с тобой уже не можем, я это чувствую. Ну так давай доедем по ней до конца и посмотрим, что там.

Дом номер сорок шесть по улице Русской не имел вывески, говорящей о том, на какой улице он находится и какой у него номер, и никто из находящихся на улице людей не смог нам подсказать. Я ещё раз проверил описание Хаима по карте, которая у него была – да, это тот дом, сомнений быть не могло.

Это была старая – девятнадцатого или даже восемнадцатого века – двухэтажная постройка в стиле позднего барокко. Она была изрядно обветшалой, и в осыпавшейся местами фасадной штукатурке с трудом угадывался салатовый цвет – дом красили последний раз не меньше двадцати лет назад. Здание стояло не на улице, а чуть-чуть в глубине, за линией неплохо сохранившихся и отреставрированных домов, небольшим палисадником и огромной мусорной свалкой. По центру дома был подъезд – большая двустворчатая дверь, заколоченная деревянными досками. Я прошёлся вдоль фасада. Здание не было сильно обжитым, но и брошенным тоже не выглядело. Я пару раз подпрыгнул, чтобы заглянуть в окна. Нет, в доме точно кто-то жил.

– Давай обойдём дом по периметру. Я справа, ты слева, встретимся с обратной стороны.

Верба кивнула, и мы разошлись. Я успел обогнуть угол, как услышал её голос:

– Клёст!

Крик был громким, но не звучал испуганным, поэтому я спокойно вернулся и зашёл с другой стороны, вслед за Вербой. Она стояла перед незаметной со стороны лестничкой вниз, упиравшейся в прочную дубовую дверь какого-то полуподвального помещения. На двери большими буквами было написано:

«КОРЕКЦІЯ КАРМИ» и ниже – «Відкрито завжди».

– Это то, что мы искали? – спросила Верба и посмотрела на меня.

– Уверен, – сказал я, спустился по лесенке и постучал в дверь.

Никто не ответил.

Тогда я взялся за дверную ручку и потянул дверь на себя. Та нехотя открылась.

Мы попали в небольшую прихожую, из которой, кроме двери с улицы, было ещё два выхода: тяжёлая дверь с кованой решёткой справа вела, вероятно, куда-то в подвал, и прямо перед нами находились деревянные, крашенные отвратительной белой краской двери со стёклами, закрытыми тканевыми занавесками. Я толкнул двери и прошёл вперёд, в комнату. Одна из дверей зацепила висящий под потолком колокольчик, сообщивший хозяину о нашем присутствии.

Комната, в которую мы вошли, была погружена в полумрак – в ней не было окон, и единственным источником света была лампа с тяжёлым тканевым абажуром с рюшечками. Это была небольшая комната, набитая всякой всячиной: на полу лежал потёртый ковёр, справа стояла большая плетёная корзина с копьями, а за ней – сервант с посудой, янтарными стопками, чёрными африканскими статуэтками и тайскими жабами с палочками во рту, огромными ракушками и деревянными шкатулками. Слева на полу стояла кадка с фикусом, торшер невразумительного цвета, а в углу – здоровенное потёртое кресло с отделкой из вельвета. На стенах висели букеты сухих цветов, карта звёздного неба, небольшая янтарная икона и репродукция «Юдифи» Джорджоне. В комнате никого не было.