меня появился доступ к их маленьким секретам. Примерно через четыре года после того, как я начал на них работать.

— Почему?

— Я решил их уничтожить.

Он сказал это так непринужденно, так просто, что Лайла покачала головой, не веря, что девятнадцатилетний парень мог даже подумать об этом.

— Ты решил их убрать с пути?

— Да, но это очень старая, очень могущественная и очень разветвленная организация. Нужно время, чтобы расставить все по местам.

Она изумилась этому.

— Подожди, разве они уже не знают твое имя и не следят за тобой? Как бы ты это провернул?

Он мрачно усмехнулся.

— У них никогда не было моего имени. Я работал на них как номер, и как только я закончил, я исчез на некоторое время. Все деньги ушли в Blackthorne Group. Это тоже не мое имя, но я взял его себе.

— А Даин? — спросила она.

— Это знаешь только ты, flamma, — мягко сказал он ей, и она воспользовалась моментом, лелея еще один маленький подарок, который он ей сделал.

Отпив глоток чая, она посмотрела на него из-под ресниц, увидев, как солнечный свет играет в его золотисто-зеленых глазах и сверкает в черных. Оба глаза представляли обоих мужчин — Блэкторна и Человека-Тень внутри него. Что напомнило ей…

— Почему Человек-Тень? И когда ты… стал им?

Он засунул одну руку в карман тренировочных штанов, держа кружку в другой, и, черт возьми, выглядел он хорошо. Она подавила в себе запоздалый порыв тепла.

— Я — Человек-Тень, — заявил он. Он должен был выйти, чтобы разобраться с Синдикатом. Он мог ходить, добывать информацию, делать то, что другие не могли. С ним все было просто. — У Blackthorn Group есть доступ к текущим данным, а у меня — к прошлым. Между всей информацией, которая у меня есть, все стало проще

— И почему ты хочешь. Уничтожить Синдикат?

Первый признак жесткости напряг его тело.

Его челюсть слегка напряглась, когда он уставился на нее, и она ждала, не зная, задела ли она нерв или он просто задумался. После долгой минуты он поставил кружку и направился к холодильнику.

— Тебе больно?

Моргнув от внезапной смены темы и поняв, что он не собирается отвечать, она вздохнула.

Маленькие шаги, напомнила она себе. Они достигли достаточного прогресса, чтобы она могла пока забыть об этом.

— Да, — ответила она ему. — Ты здорово меня измотал прошлой ночью.

Он порылся в холодильнике, и мышцы его спины сфокусировались и расслабились.

— Тебе нужно приложить лед.

— Нет, это…

Предложение замерло на ее губах, когда он повернулся, и она увидела, что он держит в руке. Дилдо. Ледяной дилдо, дилдо из льда, чуть меньше, чем он сам.

Что за чертовщина?

В ужасе и в то же время заинтригованная, она перевела взгляд на него, когда он подошел к раковине и подставил ее под воду, кристально чистый лед блестел в освещенной солнцем кухне. Выключив кран, он двинулся к ней, и она отшатнулась назад.

— О, нет. Нет. Это не войдет в меня, — твердо заявила она, глядя на капающий ледяной отросток в его руке. У нее никогда не было хорошего опыта общения с посторонними предметами, и она говорила ему об этом. Он знал, что ей вообще не нравится идея игрушек.

Не обращая внимания, подергивая губами, он положил его на стойку, затем спокойно взял ее и посадил на нее.

— Поставь ноги на плиту, — проинструктировал он, раздвигая ее колени. — Сними футболку.

Поколебавшись, она разделась, опираясь руками на прилавок и ожидая, что он будет делать.

Он пристально смотрел на нее между ног, видя ее опухшие, поцарапанные нижние губы. Она всегда легко ставила метки, а ее киска выглядела так, будто побывала на поле боя.

— Ты держал это в морозилке, хотя я сказала, что не люблю посторонние предметы внутри себя? — догадалась она.

Ее не удивило бы, если бы он не обращал внимания на ее границы. Он никогда не делал этого и, вероятно, никогда не сделает.

— Ты уже знаешь ответ на этот вопрос.

Что ж, если он собирался расширить ее границы, она собиралась ответить тем же.

— Почему ты охотишься за Синдикатом? — продолжала она, зная, что в этот момент он отключился от разговора и начал отвлекать ее.

Холодный, лед закружился вокруг ее тяжелых грудей в бесконечной петле, заставив ее задохнуться. Ее вздох превратился в стон, когда его теплый язык последовал за ним, вылизывая ту же самую дорожку, а ее груди вздымались от внезапного натиска ощущений.

Он снова сделал ледяную петлю, на этот раз более тугую, ближе к ее ноющим соскам и в то же время так далеко, а затем прошелся по следу горячим языком, слизывая воду.

Она легла спиной на стойку, ее руки слабели, не в силах поддерживать тело, когда она легла на спину.

— Почему ты после…?

Предложение оборвалось на придушенном крике, когда он шлепнул ее по клитору льдом, от холода и ощущений маленький узелок запульсировал.

— Глаза.

От одного этого приказа ее глаза распахнулись, и она поняла, что закрыла их от прикосновения. Она смотрела полуприкрытыми глазами, как его рука — его большая, обожженная рука, которая убила столько людей во имя ее имени, что, вероятно, должна была испытывать угрызения совести по этому поводу — снова переместила лед к ее груди, на этот раз прямо к соску, обводя его снова и снова.

Наклонившись над ней, между ее ног, так что она могла чувствовать его твердость, пробивающуюся сквозь ткань брюк, его теплый рот сомкнулся вокруг соска, пока лед перешел к другому.

Мгновенное ощущение холода и тепла выстрелило огненной стрелой прямо между ее бедер, заставив ее застонать, когда она прикусила губу, запустив руки в его темные волосы. Его большой палец коснулся ее губ, обводя их, как он всегда делал.

— Скажи мое имя.

По тому, как ее голос повлиял на него, она знала, что он