местного, Костя Герлингер.

— Громов Павел. — я встал из-за стола и пожал протянутую руку.

* * *

Глава 23

Глава двадцать третья. Трейд-юнионы.

Март одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Профсоюзный лидер завода с виду парень был простой и компанейский, приятный во всех отношениях, но глубоко, в черных, непроницаемых как антрацит, глазах, постоянно мелькала хитрая усмешка.

Мы сидели в моем кабинете — профсоюзные запасы чая выпил заместитель Кости — почетный пенсионер, пребывающий сейчас на «больничном». Но, в качестве соучастия, Костя принес кулек с окаменевшими мятными пряниками, один из которых я старательно отмачивал в кружке с чаем.

— Ты заявление то будешь писать? — на стол передо мной лег огрызок стандартного листа, из короткого текста которого следовало, что я желаю вступить в первичную организацию «Энергопрофсоюз» и прошу удерживать один процент из ежемесячного заработка. Очевидно, вопрос приема новых членов перед профсоюзной «первичкой» стоял очень остро.

— Что, многие не вступают? — я расписался на заявлении и вернул его профбоссу.

— Ну да. — Костя скривился: — Зарплату задерживают, народ недоволен, разбегаются… Говорят, что толку с нас нет никакого…

— И ты что?

— а я что могу сделать? С директором разговариваю, он ничего не говорит. Мне на счет по несколько тысяч переводит, а с зарплатой для работников говорит, что совсем беда, никто рассчитываться не хочет. А еще у нас в генераторном цехе одна обмотчица активизировалась, Хилкова ее фамилия… Так вот, она с подружками принесли директору бумагу, что они образовали независимую профсоюзную организацию, и теперь она от директора требует помещение, чтобы свои собрания проводить и денег, естественно.

Костя в сердцах бахнул чашкой об стол, так что горячий чай выплеснулся на брюки мужика, и он, что-то вопя, выбежал из кабинета.

Когда Герлингер, смущенно улыбаясь, вернулся в кабинет, я уже вытер коричневые лужи с поверхности стола.

— Не обжогся?

— А? Не, нормально. — Профкомовец плюхнулся на стул и снова потянулся к чашке.

— И что теперь? — я попытался вернуть собеседника к интересующей меня теме.

— Что теперь?

— Что ты собрался делать с независимым профкомом? Кстати, как она называется?

— С этой крысой⁈- злобно оскалился Костя, но тут же сник: — Не знаю, я в обком съездил, но там ничего мне не подсказали, мол, сам решай вопрос, работай с людьми… А как с ними работать? Она народ баламутит, хочет забастовку объявлять, все обещает зарплату с директора взыскать.

— Ну да, у нас народ таких любит, крикунов. — я сочувственно покивал и попытался откусить пряник, но он все еще оставался могучим скальным монолитом: — Кстати, Константин… как тебя по батюшке?

— Константин Генрихович…

— Так вот, Генрихович, а как ты относишься, если тебе предложат возглавить независимый профсоюз?

— Какой независимый? — Костя с подозрением уставился на меня, очевидно, что слово «независимый» в последнее время стало вызывать у него аллергическую реакцию.

— Да у меня знакомый в милиции работает, им сейчас по закону профсоюзы создавать разрешили, но все ссут. А вот если бы кто-то это дело организовал, да проявил активность в данном вопросе… А я тебе с юридической точки зрения помогу, ты насчет этой стороны деятельности не волнуйся.

— Ну я не знаю…- растерянно протянул Константина: — Ты же понимаешь…

— Нет, естественно за деньги, тот же процент будут тебе из зароботка отчислять, как и твои местные работяги.

— Мне подумать надо. — буркнул Костя и засобирался восвояси — его кабинет находился на моем этаже, только в противоположной стороне коридора.

Я надеялся, что больше никаких волнующих встреч сегодня не будет, но опять ошибся. В кабинет ввалились две тетки лет сорока пяти, в серых выцветших фуфайках, наброшенных на черные застиранные халаты. Громко топая ботинками из чертовой кожи, дамы подошли к столу и уставились на меня.

— Нам юрист нужен. — пробасила та, чьи волосы из-под вязанной шапки отливали чернотой вороньего крыла.

— Здравствуйте, я вас слушаю. — я убрал со стола факс, который начинал читать уже третий раз: — Присаживайтесь, пожалуйста.

Стулья скрипнули, принимая женские тела, после чего наступило молчание.

— Я вас слушаю. — с нажимом повторил я.

— Вы нам помогать собираетесь, или под директором лежать будете? — заговорила вторая, худощавая, с легкой безуёмной в серых глазах.

— Помогать кому?

— Профессиональному комитету «Солидарность» — дама шлепнула перед мной книжечку, сшитую черными нитками и отпечатанную на пишущей машинке. На обложке мелькнули слова «Устав» и «Солидарность».

— Название сами придумали? — я потянулся за книжкой, не мне ее не дали, очевидно, каждый экземпляр устава был на вес золота.

— Сами, а что? — Посуровела сероглазая.

— Абсолютно ничего, просто название почему-то знакомое, не могу вспомнить, где слышал. Так чего же вы хотели?

— Нам место директор обязан выделить, деньги… Что еще? — тетки переглянулись: — Путевки… Короче, ты нам будешь помогать или под дирика уже лег?

— Гражданочки, я за вас всей душой, вот только кто мне деньги платит, тот меня и танцует. Так что работаю я исключительно на директора.

Две фурии выскочили из кабинета, чуть не снеся входную дверь с петель, слово «Пидарас» они орали уже на бегу, громко топая своими башмаками.

Через минуту в кабинет засунулась озабоченная мордочка Кости:

— Ты живой? Что она хотела?

— Я так понимаю, одна из этих теток — Хилкова?

— Ну да, я же рассказывал. Так что они хотели?

— Чтобы тебя с должности скинуть и в твой кабинет вселится. Слышал, как они матерились на тебя?

— Это на меня? А я думал…

— Но я им отказал, мы же друзья. Кстати, Костя, а когда у вас принятие коллективного договора на этот год было?

— У нас в апреле запланировано, числа двадцатого.

— Понятно, но ты готовься. Эти тетки сказали, что тебя переизбирать будут.

— Спасибо, Паша, за информацию. — голова профком овца скрылась за дверью, а я вновь погрузился в изумительное содержание полученного факса.

Очевидно, что соглашение для гостя из солнечного Томска готовил юрист, и хороший юрист. Ну, во всяком случае, он был о себе такого мнения, несомненно, считая меня круглым идиотом. Если обобщить все желания моего, вероятного, покупателя, я должен был взять на себя все риски, пожизненную гарантию и полнейшую ответственность за поставленный товар.

Через сорок минут от проекта томских ухарей мало что осталось. Я нажал кнопку и «Протокол согласования разногласий» ушел в печать, матричный принтер разразился длинными пулеметными очередями, после чего выплюнул листок, который я успел подхватить в самый последний момент. Вечером необходимо будет заехать в салон, оттуда отправить мой ответ в Томск — светить завод, как связанный со мной объект я не хотел, да и любопытная начальница канцелярии обязательно прочитает документ, прежде чем отправит его адресату.

Сегодня в салоне вместо Алексея сидела Инна. Я проверил тетрадку, куда продавцы записывали поступление денежных средств в кассу, после чего попытался отправить мои возражения к договору на телефонный номер в Томске, но абонент был, как говорится, «вне зоны действия сети». Решив, что на другом конце провода случились какие-то неполадки, я отложил документ в папку для рабочих бумаг, решив, что документ отправлю завтра.

Добросив девушку до РОВД, где ее ждал Руслан, я помчался домой, где меня ждали пес и Лена, а также спокойный, почти семейный вечер.

Следующие утро принесло в Город настоящее весеннее тепло и мощное таянье снега. Дворники машины с потоками грязной воды, хлещущей из-под колес движущихся рядом машин, не справлялись, бессильно и суетливо шоркая по грязному лобовому стеклу, асфальт мгновенно покрылся слоем жидкой грязи. Стоянка у завода расползлась жидкой глиной, так что до бетонного крылья я добирался гигантскими прыжками, поэтому, на свой этаж я взобрался весь мокрый и злой, хотел уже рвануть дверь своего кабинета на себя, когда взгляд упал на верхнюю часть дверного полотна — моя метка, маленькая щепочка от спички, с двери пропала, значит со вчерашнего вечера в кабинет кто-то входил. Я затоптался в нерешительности на пороге, после чего дошел до рабочего места моего нового совета.

Председатель профсоюзного комитета сидел за рабочим столом и с самым мрачным выражением лица пил чай.

— Здорово, Костя! Что такой недовольный? Случилось что? — преувеличено весело завопил я.

— Привет. — профкомовец мазнул по мне отстраненным взглядом: — Случилось. Сегодня у меня актив с утра собирался, доложили, что Хилкова на следующей неделе собирается то ли забастовку начинать, то ли еще что. Короче, всем обещает деньги