И сейчас, когда он меня целует, сначала медленно, потом более напористо, страстно, когда мы двигаемся в темноте гостиной, когда понимаем, что дальше дивана не уйдем и оказываемся на нем — все это время я четко осознаю, что делаю. Что занимаюсь сексом с человеком, который, возможно, мой враг. Который специально окрутил меня и уложил в постель, чтобы я перестала логично соображать рядом с ним.

А я и перестала, кричала, стонала, царапала его спину. И чувствовала себя до болезненного охренительно, находясь в сильных мужских руках.

Уже после сидела, пытаясь отдышаться, слышала, как Ярослав закурил: щелчок зажигалки, и тонкий едкий запах сигаретного дыма поплыл в нос. Надо встать и пойти в комнату. Сейчас, только ноги дрожать перестанут.

Наконец, поднявшись, подхватила с пола платье, натянула его, решив, что белье отыщу позже. В полумраке гостиной двигался только оранжевый огонек сигареты и дымок расползался по темноте рваными причудливыми формами.

— Погоди, Кать, — сказал Ярослав, — докурю и вместе пойдем.

И опять внутри что-то екнуло. Черт, это уже зависимость какая-то. Может, лечиться надо от такого?

Ну с лечением, прямо скажем, не задалось. Не знаю, сколько времени мы провели в постели, но когда я начала кутаться в простыню, была уже точно ночь.

— Ты куда? — спросил Петренко, лежа на кровати.

— Не знаю, как ты, а я жрать хочу. Именно жрать, а не есть.

Он усмехнулся.

— В простыне неудобно будет.

— Я пока не готова расхаживать голой по твоему дому. А платье потеряла где-то в пути. Найду его и надену.

В кухню мы пошли вместе. Платье я не нашла, зато на диване валялась рубашка Ярослава.

— Надень вот, — кинул он мне её в руки и пошел на кухню. Я немного застопорилась, черт знает, почему. Носить одежду мужчины — это как-то слишком лично, что ли. Увидев, что я так и стою с ней в руках, Петренко пояснил: — Она свежая, я ее надел перед тем, как ехать из офиса к тебе домой.

Натянув улыбку, я нацепила рубашку, неровно закатав рукава, застегнула пуговицы. Было странно. Она пахла Ярославом. Не только его туалетной водой, а неповторимым каким-то личным запахом, от которого у меня походу крыша едет. Так что носить его вещи — точно не самое разумное решение. Вряд ли, конечно, сам мужчина думал о чем-то подобном, давая мне рубашку. И это, кстати, ещё один звоночек. Для меня.

Петренко уселся за стойку, я залезла в холодильник и вытащила оттуда больше блюдо.

— Картошка, запеченная с индейкой, — заметила, снимая фольгу. Желудок одобрительно заурчал. — А кто тебе готовит?

— Домработница.

— Ясно, — есть хотелось так, что я взяла руками холодную картошку и откусила. Петренко насмешливо вздернул бровь, разглядывая меня.

— Ну да, я и этикет рядом не валялись, — прокомментировала его взгляд. — Извини уж, — и откусила ещё. Вкусно необыкновенно.

— Думаешь, я с рождения пользуюсь ножом и вилкой? — хмыкнул Ярослав.

— Ну глядя на некоторых, можно и так подумать.

— Например, на Матвеева?

Я вмиг посерьезнела, переводя на Ярослава взгляд. Облизнула пальцы.

— Почему ты вспомнил именно о нем?

Петренко пожал плечами.

— Он тебе нравился?

— Нравился, — кивнула я коротко. — Ну пока не стал вести себя, как козел. Тогда он мне сразу как-то разонравился.

Ярослав посмеялся.

— Лучше попробуй картошку, — подошла я и поднесла руку к его рту. — И не говори, что не голоден, быть такого не может после стольких потраченных сил.

Он снова посмеялся, съел картошку, но руку я убрать не успела, мужчина взял меня за запястье и облизал пальцы, внутри сразу начались волнительные процессы.

— Ох, Катя, — покачал головой Ярослав, — что ты со мной делаешь.

Спросить что, я не успела, потому что он слез с высокого барного стула и подхватив меня, перенес к обеденному столу. Усадив на него, начал целовать.

— Как порочно, — хмыкнула я сквозь поцелуй, — тебе потом за этим столом есть.

— Буду вспоминать и есть с большим аппетитом, — усмехнулся он, а потом стало не до разговоров.

Ели мы спустя какое-то время в молчании, потому что ели с аппетитом. Наконец, я все же спросила:

— Слушай, а у тебя вообще выходные бывают? Как ты в таком режиме?

Петренко даже задумался.

— Не можешь вспомнить, когда последний раз был выходной? — усмехнулась я на это. Он тоже усмехнулся. — Иногда надо отдыхать, а то в какой-то момент силы кончатся, и все, каюк.

— Упаду замертво?

— Только не на мне, пожалуйста.

Петренко посмеялся, вставая.

— В чем-то ты права, надо ложиться.

Кивнув, я вымыла руки и не спеша двинула за Ярославом, мучаясь вопросом, куда мне идти — к себе или к нему? Одно дело, когда я просто засыпала в его комнате, другое вот так. Лучше, наверное, тогда к себе.

Но мои мытарства разрешились сами собой. Ярослав открыл свою дверь, замер, пропуская меня вперёд. Внутри против воли екнуло в который раз, приятно так.

Я легла прямо в его рубашке, было почему-то неловко. Наблюдала, как он прошел следом, щелкнув выключателем, погрузив комнату в темноту. Через мгновенье оказался рядом и притянул к себе, поворачивая меня спиной, обнимая и прижимая к своему телу. Я закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон. Не знаю, как Петренко завтра встанет, я-то точно буду дрыхнуть до обеда.

Проснулась с утра я, конечно, одна. Потянулась, положив руки поверх простыни, которой укрывалась, некоторое время смотрела в потолок. Внутри царило совершенно неуместное умиротворение, через которое начинали пробиваться ростки волнения. Пока еще далеко, конечно, но ясное дело, к тому моменту, как я приму душ и спущусь пить кофе, уже успею опять себя накрутить.

Поднявшись, вышла из комнаты и уже сделала пару шагов в сторону своей, как услышала внизу шум. Сердце ухнуло и учащенно забилось. Домработницы не должно быть, Ярослав точно уже уехал. Я спустилась по ступенькам, выйдя в пустую гостиную, пошла в сторону кухни. Сейчас тут было тихо, но в ноздри начал пробиваться запах сигаретного дыма. Я ступила на порог кухни и застыла, прислонившись к косяку, удивлённо вздернула брови. Ярослав сидел спиной ко мне на краю стола в одних домашних штанах, поставив ноги на стул, курил и что-то смотрел в телефоне.

— Ты рано проснулась, — сказал, не поворачивая головы, я невольно вздрогнула, вот как он меня услышал, я же передвигалась, как мышка.

— А ты почему не на работе? — спросила, проходя ближе, села за стол, разглядывая его широкую мускулистую спину. Он повернул голову, сделав затяжку, затушил окурок в стоящей рядом пепельнице. Выдохнув дым вверх, сказал: