Потому что выжить после такого невозможно.

Поль прав — бывает невыносимое счастье.

Или снова превратятся в людей? Или в роботов? Марго запуталась.

Андрэ закрыл кран, повернув его жилистыми пальцами, обернулся к Коше лицом, улыбнулся с пониманием момента и вышел из бэд-рума.

Ну и черт с ним!

Марго разозлилась и шагнула в ванну.

Вода. Теплая добрая вода! Это тоже очень неплохо.

Наверное люди произошли от тюленей. Кошек не затащишь в воду, да и собаки не любят мыться, из обезьян только японские греются в горячих купальнях гейзеров. А человек — голый, лысый, беззащитный — спасается в воде и чувствует симатию к морскому зверю дельфину.

Вода обняла тело с нежностью и бескорыстием плаценты. Марго молчаливо уставилась на флуктуирующую в воздухе водяную струю и старалась испытать это наслаждение в мельчайших подробностях. Она все лежала и лежала в воде, и минуты увеличились до размера дней. Радужная жизнь пены размножалась перед глазами в геометрической прогрессии, и в каждом пузырьке вверх ногами отражалась маленькая даунообразная Марго. Она дебильно улыбалась и подступала бесчисленным воинством к подбородку большой Марго. Пузырьки вспухали и лопались, но на их месте вырастали новые грозди. Должно быть, так живут бактерии. Должно быть вся их жизнь, которая кажется им долгой и содержательной, всего лишь пузырек пены.

— Плохая, — сказала Марго вслух и по-русски. — Плохая. Ужасная.

Русский звучал строго, нахмуренно. Словно исподлобный взгляд угрюмого отца.

Стыдно, думала про себя Марго, очень стыдно. И ни в коем случае нельзя так себя вести. Нельзя, но почему-то все время получается. Очень стыдно. А почему?

Это человек благоговейно немеет перед словом «стыд». Это слово превращает человека в мокрицу, улитку без панциря, в ничтожный высморкыш социума. А робот? Робот может не краснеть и не заворачивать глаза внутрь глазниц. Он может подумать над словом стыд отстраненно, как ученый. Как господь Бог. Как компьютерная программа. …кто-то из Лафонтена или Толстого говорил, что стыд — это гнев направленный внутрь себя… Чушь! Стыд — это вой общественного мнения, который звучит в тебе. Это твой беззащитный анус. Это твои трусы с первыми месячными. Это гениколог, который орет и копается в твоем беззащитном теле. Это твоя незащищенность перед насилием. Это — признание тобой твоей второсортности. Стыд — это внутренний позор слабака. Внутривенный. Сильные не стыдятся. В крайнем случае, они раскаиваются в содеянном и исправляют ошибки…

Надо быть сильной. Марго закрыла кран большим пальцем ноги, и ее окатило тишиной и холодом (в горячей воде) — она все вспомнила. И как облилась клубничным сиропом, и как орала Андрэ, что у зеленоволосой на руках кровь… И даже поняла вдруг — это же зеленоволосую девку грохнули там в темноте, это в ее кровь она угодила, когда упала на четвереньки. У-у-у-у-у-у! Зеленоволосая с окровавленными руками так и стояла у нее перед глазами. Вернее не стояла, а танцевала. Значит, это не свет был на дискотеке. Это было предвидение. Ну и толку с этого предвидения, если все равно как раз туда она и поперлась, где это предвидение должно было осуществиться! У-у-у-у-у!

В тишине особенно громко хлопнула входная дверь.

Марго нырнула в воду. Под водой было хорошо, будто в огромном теплом яйце, сквозь скорлупу которого не пробьется никакое беспокойство из внешнего мира. Тишина перестала быть холодной тишиной космоса, наполнилась теплым шумом двигающихся по телу жидкостей. Дышать. Не открывая глаз, Марго выплеснула из воды лицо, хватанула ртом воздух и снова в горячую невесомость. Как бы научиться не дышать? Как бы отрастить жабры? Все горе человечества от того, что оно вышло на сушу. Оно постоянно куда-то выходит. То в открытый космос, то на Луну. А вот касатки счастливы в океане.

Когда потухнет солнце, люди выстроят большой корабль и полетят в нем в открытый космос. Может быть к созвездию Лебедя, а может быть плевать им будет на созвездия, и они будут дрейфовать в своем космическом городе с замкнутым циклом, стараясь избегать звезд. Отвыкнут от солнечного света и новые поколения детей привыкнут получать энергию прямо из Великой Пустоты.

А касатки умрут, потому что раздувшееся непомерно Солнце поглотит Землю вместе со всем океаном и Луной. Касатки от того наверное счастливы, что, выбрав раз эту судьбу, забыли о ней и живут не наперекор Солнцу, а вместе с ним. И последняя касатка с таким же счастьем расстворится в наступающей тьме, как теперь плавает в приветливой воде земного океана.

Вдруг чья-то рука схватила Марго за загривок и начала топить. Марго изо всех сил рванула вверх и, освободив глаза от пены и воды, увидела перед собой истерически хохочущего Поля.

— Ты что?!? — заорала Марго по-русски, давясь словами и водой.

И разрушенная тишина с плеском катилась по телу Марго, растекалась лужицей на кафеле пола, колыхалась в ванной зеленоватым бугром воды. Марго даже забыла о том, что стоит перед Полем совершенно голая — только в кусках мыльной пены.

Поль внезапно повернулся и вышел вон. Похоже, он открыл окно на кухне, потому что даже через стенку загудел город. Крякнула машина на перекрестке, дисторшн мотоцикла прохрипел низкую басовую ноту и медленно поднялся на октаву вверх.

Марго выбралась из ванны и начала одеваться, грохоча жесткой тканью джинсов, звеня высыпающейся из кармана мелочью. Нужны очки. Срочно нужны очки. Сколько стоят очки? Марго собрала монетки и вытряхнула из кармана остатки бумажных денег. Хватит? Впрочем, роботу — все равно. Растрепав волосы, она кое-как завесила мокрыми прядями лицо и хлопнула дверью, выходя в комнату.

После темной ванной свет больно резанул по глазам, и Марго на минуту прищурилась. Прохладная волна по коже. Вскрикнула птица. «Тюилери!» Жалюзи пластиково постукивали о подоконник, поддаваясь движению ветра, процеженные сквозь белые полоски солнечные лучи бликовали на всех блестящих поверхностях. Под потолком струилось сияние, похожее на люстр, которым покрывают дорогой фарфор, или на внутренность перламутровой речной раковины. И этот люстр спасал. В нем была радость и небесная сила жизни. Наверно ее китайци называют Ци?

Марго запечатлела мгновенние вечности на сетчатке своих глаз, как негатив фотографии. На этом негативе Поль замер над запахом кофе, наклоняясь синими очками к кружечке (отражаясь в полированной поверхности стола, а в его очках отражался и столик, и Андрэ, который стоял у окна и смотрел в щелку жалюзи, придавив линейку указательным пальцем; и Макс, который все еще спал на полу, и его светящиеся в полосах света пшеничные волосы.

В следующий момент все пришло в движение, и Марго раздвоилась между ожившей реальностью и неподвижным сканом только что прошедшего.

Неужели все эти сканы хранятся в жирных молекулах, образующих мозг? В общем-то человек и думает этими сканами. Что будет, если оставить весь этот склад, а монитор — зрительные нервы и поля отключить? Сможет ли человек думать как-то иначе? Сможет… Думают же слепые… Они думают жужжанием, свистом, пением и осязанием. Наверно.