Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне одно яблоко дали. И Марусе дали яблоко. А я взял и тоже стал смотреть: есть пятнышко или нет.
Матвей Иванович стал смеяться и сказал про меня:
– Браковщик какой!
А я сказал:
– Какой?
Матвей Иванович сказал:
– А вот такой! Смотришь, не поел ли червяк, нет ли дырочки или пятнышка. Это и называется браковщик, который смотрит, годится или не годится. Вот ты и есть браковщик. Ты не смотри, а ешь.
Я и стал есть.
А Матвей Иванович спросил:
– Ну что? Годится?
Я ничего не мог сказать, потому что очень много яблока в рот набрал. Я много потому набрал, что оно очень вкусное.
А потом я сказал:
– А где маленькие яблочки растут, которые как кукольные?
Маруся сказала:
– Пойдём, пойдём.
И мы пошли.
Я всё смотрел на деревья, чтоб раньше, чем Маруся, увидать маленькие яблочки.
А Маруся меня всё спрашивала: какая Москва и как в Москве под землёй ездят?
Я сказал, что под землёй ездил и это метро. И сказал, что это не страшно. А потом сказал, как лестница сама вверх едет. И как будочка вверх поднимается, и это называется лифт.
А Маруся всё говорила:
– Ось як, ось як!
И языком щёлкала. А я больше ничего не стал говорить, потому что увидал яблочки.
Я закричал:
– Ага, я первый! Вон, вон яблочки!
И показал пальцем. А Маруся засмеялась и сказала, что это вовсе не яблочки, а сливы. Это жёлтые сливы.
Я сказал, что хочу посмотреть. Мы туда пошли.
И там стояло это дерево, на котором жёлтые сливы. Они совсем круглые: как яблочки. И очень блестят. Они как будто не настоящие, а как на ёлке бывают – стеклянные или ещё какие. А они настоящие, потому что Маруся одну подняла, она на земле лежала, немножко обтёрла и дала мне есть. Только сказала, что там червяк есть. А я уж съел, когда она сказала. Я сказал, что червяка не было, только косточка. И мы потом искали, чтоб ещё найти, только ни одной больше не нашли.
Там под ветками тоже стояли палки. И я сказал Марусе тихонько:
– Давай потрясём!
А она не хотела. А я хотел нарочно толкнуть палку, чтоб слива упала. И толкнул ногой. А они не упали – ни одной.
Маруся рассердилась и взяла и дёрнула меня за ухо. И сказала:
– Ты не слухать! Ты не слухать!
А я её хотел кулаками бить: зачем она меня за ухо?
Она меня поймала за руку и сказала:
– Ось сейчас до Матвея Ивановича поведу. Он тебя с саду выженит.
А я сказал:
– Вовсе не выженит, а я бабушке скажу, что ты меня за ухо.
А она сказала:
– А я скажу, что ты палку пихнул.
А я сказал, что не пихнул, а нечаянно.
А она сказала:
– Ты ещё брешешь?
И хотела уходить.
А я побежал за ней и стал кричать потихоньку:
– Как это брешешь? Как это брешешь?
Это я потому так кричал, чтобы она не сердилась.
Я очень испугался, что она уйдёт. И тогда я буду один.
А она всё шла и говорила:
– А вот так и брешешь. Ты палку сам пихнул, а говоришь, что не хотел. Значит, неправда. Значит, ты брехун.
А я заплакал. И кричал:
– Не брехун! Не брехун!
И вдруг идёт дядя. И на спине несёт корзинку.
Дядя стал и говорит:
– Кто брехун?
А Маруся сказала:
– Кто брешет, тот и брехун.
И взяла меня за ручку. И мы пошли.
Я Марусе сказал, что я теперь не брехун и больше не буду палок пихать.
А она достала из кармана семечек кабаковых и мне дала.
А потом села на корточки и мне рукавом всё лицо вытерла. Потому что я плакал.
Я стал есть семечки. Только я так скоро не мог, как Маруся.
А она вдруг встала и показала пальцем.
Я посмотрел. А там было дерево, и на нём всё круглые яблочки.
Маленькие, как орешки.
Их было очень много. На дереве листьев было очень мало, потому что всё яблочки, яблочки. Я стал кричать:
– Ура!
И стал бегать кругом, чтоб смотреть на это дерево и на кукольные яблочки.
Маруся сказала, что их так не едят, а из них только варенье варят. И потом – что сейчас они не готовы. И ещё долго надо ждать, когда они будут готовы. Тогда их будут срывать.
А потом мы пошли дальше. И там опять стояли лестницы, а на лестницах тёти.
И там срывали с дерева сливы, только не жёлтые, а синие. И тоже клали в корзинки. И около них был дядя Опанас.
Он сказал:
– Га, Алёшка?
И все стали на меня смотреть и кричали мне:
– Лёшка! Лёшка!
А дядя Опанас сказал:
– Держи шапку!
А я не знал, что делать. Тогда дядя Опанас снял с меня шапку и дал её мне в руки. Я её стал держать, как мешочек. Он мне туда наложил слив. До самого верху. И даже немножко больше. Я не мог их есть, потому что боялся отпустить шапку.
Я сказал:
– Маруся, пожалуйста.
Маруся взяла две сливы и сказала:
– Спасибо.
И съела.
А я хотел, чтоб она мне дала, и сказал:
– Мне тоже.
Она дала мне прямо в рот. А потом сказала, что я глупый.
Она сказала:
– Який дурный!
И сказала, чтоб я сел на землю, а шапку положил на коленки. И тогда можно есть, сколько хочу.
Мы сели и стали есть.
И я их много съел. А потом Маруся сказала, что надо идти к бабушке, потому что она хочет смотреть, как учатся представлять, как выгоняли генералов.
Мы пошли, а когда пришли, то уже все сливы съели. Мы целую шапку слив съели.
А представление мы смотрели в едальне. Это там, где все едят. Только тогда никто не ел. И столов тоже не было. А в самом конце был пол повыше, и там было представление.