Я ничего не видел и всё стоял.

Потом все перестали говорить, и стало тихо.

Потом вдруг все закричали:

– Глазами моргает! Глазами моргает!

Это, наверное, мальчик глазами заморгал.

И все стали кричать потом:

– Живой, живой!

А потом я услыхал, как бабушка закричала:

– Алёшка, Алёшка где?

Бабушка совсем сзади меня кричала:

– Алёшка, куда ты делся?

И все стали меня искать. А потом дядя Опанас меня нашёл и повёл. А там бабушка сидела. Очень красная. Прямо на земле сидела. И совсем мокрая. Это потому, что она вспотела.

Бабушка говорила:

– Ох, устала! Ох, устала! Ох!

А все люди говорили, что вот приедет фельдшер, а Петя уже живой. Потому что это бабушка его вылечила. А потом прибежала одна тётя и так стала целовать бабушку, что совсем на землю повалила.

И все сказали, что это Петина мама. И что она сюда бегом прибежала.

Бабушка потом пошла к воде и стала мыться – это она от жары.

Потом мы поехали, и дядя Опанас всё говорил:

– Ай Марья Васильевна! Ну уж Марья Васильевна!

А потом мы уж приехали, где был сад. Вот это мы приехали в колхоз.

Только мы поехали не в сад, а поехали туда, где дома. И прямо к нам идёт дядя. У него жёлтая шляпа из соломы. А это Матвей Иванович. Он стал бабушке руку подавать, чтобы вылезти. И он сказал:

– Марья Васильевна, почему вы очень красная?

А дядя Опанас сказал:

– Это потому, что она Петьку откачивала.

И дядя Опанас рассказал, что Петька в пруду купался и утонул. А его мальчики вытащили, и он не дышал и был совсем холодный, а потом один мальчик поехал на лошади, чтоб доктора позвать. Мальчик ехал за доктором и нас встретил. И сказал нам, что Петька утонул. А мы как поехали, прямо со всей силы. Бабушка как стала Петьку лечить, так он глазами заморгал и дышать стал.

А Матвей Иванович всё говорил:

– Ай, ай, ай!

А потом сказал:

– Ну, идёмте мыться.

А на бабушку пыль насела. Она прямо не красная, а чёрная. Бабушка сказала, что я тоже чёрный.

Там у них умывальник очень длинный. Он весь железный. И нам всем места хватило, и мы все сразу мылись. А потом вытирались.

Я сказал дяде Опанасу:

– Дядя Опанас, а теперь арбуз?

Дядя Опанас сказал:

– Ну да – арбуз. Идём в столовую.

Я закричал бабушке:

– Мы идём арбуз есть!

И я взял дядю Опанаса за руку.

А Матвей Иванович пришёл и говорит бабушке:

– Марья Васильевна, какой у нас борщ сегодня вкусный! Идёмте к нам в едальню.

Я сказал:

– Ну вот! Говорили – арбуз, а теперь – борщ.

И сказал, что я не хочу в едальню. А хочу, где арбуз. Бабушка мне велела, чтоб я перестал кричать. А то ни арбуза, ни борща не будет.

А когда мы пришли в эту едальню, так там на столе уже стояло три тарелки. И в тарелках борщ. И ещё тарелка, и на ней хлеб. Стол большой-пребольшой. Прямо во всю комнату. И потом маленькие столики. Только они у самых окон, и там солнце. И очень жарко.

Я сначала не хотел есть борща. Он очень горячий и красный. И там картошки горячие. Я тихонько говорил, что не буду его есть. И всё смотрел, где арбуз лежит. А он нигде не лежал.

Дядя Опанас взял кусок хлеба, а потом набрал в ложку борща и стал дуть.

А потом как начал есть! И стал говорить:

– Ай да борщ! Это ж борщ! Ну и борщ!

А потом мне сказал:

– Что ж ты плохо справляешься?

А я сказал, что потому, что горячий. И тоже взял ложку и стал дуть.

Бабушка говорит:

– Ты потише, брызгаешь на меня.

Это я очень сильно дул. И я стал как дядя Опанас: хлеб кусать и борщ есть. И я тоже сказал:

– Ай да борщ!

А бабушка на меня не глядела. И я всю тарелку съел и картошку не оставил, а тоже съел. И мне стало очень жарко.

Дядя Опанас сказал:

– Вот теперь кавуна.

И ушёл. А я думал, какого он кавуна принесёт. Если вроде макарон, так я не буду есть, потому что я совсем не могу.

Бабушка собрала тарелки и ложки и ушла куда-то. А я очень этого кавуна боялся. Потом пришёл дядя Опанас, и я скорей стал смотреть, что он несёт. А дядя Опанас принёс арбуз.

Я сказал:

– А кавун?

Дядя Опанас засмеялся и сказал, что это и есть кавун. А тут бабушка пришла, и она тоже смеялась. А это по-украински арбуз называется «кавун». Я очень обрадовался и сказал, что я боялся кавуна. Дядя Опанас как взял ножик, как стукнул кавун ножиком – кавун сразу лопнул. И даже затрещал. И на нём щёлка сделалась.

Бабушка сказала:

– Ого, какой спелый!

Дядя Опанас сказал:

– А как же!

И разрезал кавун. Он красный. Мы стали его есть. Он был холодный. Дядя Опанас сказал, что они арбузы в погребе держат. Нарочно, чтобы они холодными были. А в кавуне чёрные косточки. Их не надо есть. И мне дядя Опанас сказал, что если косточку посадить в землю, так вырастут листочки. А потом всё больше, больше, и они не вверх будут расти, а будут лежать на земле.

И вырастут по земле длинные-длинные ветки, зелёные и с листьями. А потом на них будут жёлтые цветочки. А потом цветочки отпадут, и останется шишечка. Маленькая-маленькая, как орешек. Это и есть кавун, только маленький. А потом шишечка станет с яйцо. А потом с кулак, а потом больше, больше – и станет настоящий арбуз.

Дядя Опанас сказал, что мы пойдём смотреть, как растут кавуны, и как растут дыни, и как растут кабаки.

Я стал смеяться:

– Ха-ха-ха! Кабаки!

А бабушка говорит:

– Это тыквы. Ты всё равно ни одной тыквы не видал.

Дядя Опанас сказал, что у них «во какие тыквы!» И руками показал.

– Тебя на неё посадить можно. Вот увидишь.

Бабушка стала говорить, чтоб я больше не ел кавуна, потому что я очень много его съел.