— Однако, — сказал я, — у нас с вами одна задача — бить белогвардейцев так, чтобы им тошно было на этом свете. Поэтому предлагаю вам действовать с нами совместно. О появлении вашей дивизии на нашем боевом участке я донесу командующему армией и буду просить его в интересах успешной борьбы с противником об организации из 4-й и 1-й Ставропольской кавалерийских дивизий конного корпуса. А временно, до решения командующего, мне кажется, 1-й Ставропольской дивизии целесообразно войти в оперативное подчинение 4-й кавалерийской дивизии.

Неожиданно для меня Апанасенко охотно согласился с этим и попросил не медлить с решением вопроса об образовании Конного корпуса.

Я указал Апанасенко пункты, в которых должна расположиться его дивизия (штаб в хуторе Курмоярском) и отдал ему письменное распоряжение об этом.

В тот же день я отправился на станцию Двойная к командующему армией и доложил ему свои соображения о создании Конного корпуса.

Егоров одобрил мое предложение и приказал взять на себя командование корпусом.

— Официальный приказ об организации корпуса отдадим позже, когда я буду в штабе армии, — сказал командующий. — А пока действуйте. На должность начальника 4-й кавалерийской дивизии выделите одного из лучших командиров бригад. Конный корпус нужен нам теперь, как никогда раньше. Белые, видно, не сегодня, так завтра перейдут в наступление конными корпусами Кавказской армии Врангеля. Им мы противопоставим вместе со стрелковыми дивизиями и ваш конный корпус.

В связи с тем, что 1-я Ставропольская дивизия была малочисленной, я попросил Егорова разрешить мне взять на укомплектование ее кавалерийский полк Лысенко из состава 32-й стрелковой дивизии. Он разрешил и добавил, что нужно срочно использовать все возможности для того, чтобы сколотить сильный корпус.

Поздно ночью я возвратился от командарма и тотчас же ознакомил с его решением Апанасенко. Здесь же мы наметили меры по укомплектованию Ставропольской дивизии, с тем чтобы в ближайшее время сравнять ее в численности с 4-й кавалерийской дивизией.

1-я Ставропольская дивизия вскоре была переименована в 6-ю кавалерийскую дивизию, полки ее получили номера: 31, 32, 33,34, 35 и 36-й.

Начдивом четвертой по моему предложению был назначен О.И. Городовиков, но до возвращения его из госпиталя эту должность исполнял я сам. Начальником штаба корпуса утвердили В.А. Погребова, бывшего офицера, присланного к нам из штаба армии на должность начальника штаба 4-й дивизии. У этого умного, исполнительного работника был один недостаток — любил выпить. Его прислали к нам на исправление, и мы помогали ему взять себя в руки. Оперативный отдел штаба корпуса возглавил С. А. Зотов.

Степан Андреевич Зотов — донской казак. После окончания войны с Германией он вернулся в родной хутор Песковатка и принял здесь участие в организации советской власти. В период красновского мятежа на Дону Зотов создал крупный краснопартизанский отряд из беднейших казаков и иногородних крестьян, который в дальнейшем влился в регулярные части Красной Армии.

Отличительной особенностью Зотова была его неутомимая работоспособность. Казалось, ничего на свете для него не существовало, кроме работы, которой он посвящал всего себя без остатка. «Когда же он спит?» — часто думал я, поглядывая на Зотова, склонившегося над ворохом служебных бумаг. Он сам готовил проекты приказов, составлял оперативные сводки, часами анализировал разведывательные данные. Большой заслугой его была постоянная помощь работникам штабов дивизий и даже полков. Назначенный в дальнейшем начальником полевого штаба Первой Конной армии, С.А. Зотов своим упорным трудом помог нам подготовить много хороших штабных работников, которых нам так не хватало.

Начальником штаба 4-й дивизии вместо Погребова в связи с его переходом в корпус был назначен адъютант Иловлинского казачьего полка И.Д. Косогов, бывший учитель, человек большой выдержки, быстро сработавшийся с Городовиковым. Руководство 4-й дивизии дополнил потом комиссар дивизии Александр Митрофанович Детистов, в прошлом народный учитель, быстро завоевавший любовь бойцов и командиров своей высокой культурой поведения и неустанной работой по воспитанию у них благородных качеств нового, советского человека.

VI. КОННЫЙ КОРПУС В БОЯХ ЗА ЦАРИЦЫН

1

На юге России к этому времени развернул свои войска новый ставленник Антанты — генерал Деникин. Наводненные иностранными военными миссиями, советниками и экспертами, вооруженные до зубов империалистами Англии и Америки войска Деникина двинулись с Кубани по трем основным направлениям: в сторону Крыма и Левобережной Украины, на Донбасс и через Донскую казачью область на Царицын. Поредевшие в период зимне-весеннего наступления, не имевшие достаточно оружия, боеприпасов, продовольствия, армии Южного фронта не выдержали натиск деникинских полчищ и начали отход. Над Советской республикой вновь нависла смертельная опасность. Страна задыхалась в тисках голода, людские и материальные ресурсы были на исходе, промышленность и транспорт, разрушенные долгой войной и лишенные топлива, замирали, сельское хозяйство пришло в упадок.

Чтобы спасти революцию и страну от гибели, партия большевиков послала на фронт около половины всего состава коммунистов и ввела в стране систему военного коммунизма.

Эта система включала в себя ряд мероприятий, вызванных исключительно трудными условиями борьбы с врагами. Как известно, одним из таких мероприятий была продразверстка, введенная с целью учета и сбора излишков зерна у крестьян и распределения его по всей стране, главным образом по крупным промышленным центрам. По продразверстке излишки хлеба изымались у всех крестьян и в первую очередь у зажиточных и кулаков.

Для того чтобы понять, какую роль играла продразверстка в развитии событий на Южном фронте, в частности, в Донской казачьей области, надо иметь в виду отличие экономического состояния не только казачества, но и крестьянства Дона от положения крестьян в центральных российских губерниях.

Крестьяне центральных губерний страны вечно страдали от безземелья и неурожайное™. Подавляющее большинство их находилось в кабале у помещиков и кулаков и своих хлебных запасов не имело. В казачьих же областях было достаточно плодородной земли. Здесь средний крестьянин, владевший земельным наделом или арендовавший землю у казаков по сходной цене, сплошь и рядом становился экономически вровень с кулаком центральных областей России. Он имел возможность рассчитаться за аренду земли, накопить у себя запасы хлеба и продавать излишки на рынке.

Неудивительно, что на Дону, Кубани, в Поволжье и на Северном Кавказе в 1919 году было много излишков зерна не только у кулаков, но и у среднего крестьянства. И поэтому-то, если в центральных губерниях продразверстка воспринималась крестьянством, как необходимая мера по борьбе с голодом в стране, а также и как мера экономической борьбы с кулаком, то крестьянство в казачьих областях под воздействием контрреволюционной агитации восприняло продразверстку как