В Версале Пруст был вынужден жить практически до конца 1906 года, ожидая, когда его мебель из квартиры на улице Курсель перевезут в его новое жилище. Дело в том, что после получения наследства матери Пруст, наконец имеющий в своем распоряжении большие денежные суммы, преисполнился страхом разориться и на время потерял желание тратить. Он был уверен, что квартира на улице Курсель для него слишком дорога, а потому начал искать новые варианты жилья.

Поскольку сам писатель из-за своей астмы не мог посещать квартиры, он просил о помощи своих друзей, которые и осмотрели для него более десятка различных предложений. В конце концов Пруст решился переехать в квартиру в доме 102 на бульваре Осман. Выбор Пруста определялся эмоциональными причинами. С точки зрения его здоровья квартира на бульваре была не очень удачно расположена: его станут беспокоить не только цветение расположенных перед домом деревьев, но также шум и пыль от проезжающих по бульвару экипажей. Однако Пруста привлекло то, что в доме, в этой самой квартире, когда-то жил его дядя Луи Вейль, а значит, мадам Пруст была знакома с квартирой и посещала ее. Именно этот факт стал определяющим для Пруста. 7 октября 1906 года он подписал контракт и остался на бульваре Осман на целых 12 лет. Здесь он напишет большую часть романа «В поисках утраченного времени».

В квартире было шесть комнат: большой и малый салоны, бюро, столовая, а также спальня Пруста, окна которой выходили на бульвар, и маленькая комната, которая могла быть трансформирована в спальню, если Прусту мешал бы шум экипажей. Писатель перебрался и окончательно устроился в новой квартире только в конце декабря 1906 года. Однако еще в течение нескольких месяцев его письма были полны жалоб на соседей, которые также переселялись и ремонтировали свои квартиры, а значит, мешали Прусту спать утром. С 1910 года стены своей спальни он прикажет обить пробкой, чтобы максимально оградить свой дневной сон от шума. Кстати, эта идея о звуковой изоляции принадлежала не самому Прусту, а Анне де Ноай, которая обила собственную комнату пробкой несколько раньше его.

Другая перемена в жизни Пруста также была связана со смертью матери. Жанна умела находить компромисс между требованиями прислуги и невозможным графиком жизни Марселя, чего ее сыну сделать не удавалось. В результате кухарка Фелисия и слуга Жан Блан покинули Пруста. Писатель взял на их место Николя Коттена, который был выгнан его матерью за пристрастие к алкоголю, но согласился за двойную зарплату отказаться от отпусков и прислуживать Прусту в часы, неприемлемые для других. Николя Коттен и его жена Селина останутся на службе Пруста до появления в 1914 году знаменитой Селесты Альбаре, гувернантки, которая пользовалась таким доверием Пруста, что после его смерти написала книгу воспоминаний о писателе, являющуюся одним из самых богатых источников информации о периоде его работы над романом.

Возвращение Пруста к творчеству в начале 1907 года неожиданно было вызвано событием, которое трудно связать с жизнью, в целом довольно размеренной, самого писателя. Речь идет о преступлении, которое поразило многих французов в январе 1907 года и которое по случайному стечению обстоятельств оказалось близко и понятно Марселю Прусту. Более того, оно неожиданным образом помогло ему выразить собственное чувство вины по отношению к своим родителям.

Преступление было совершено Анри Ван Бларанбергом, отец которого являлся директором Восточной железнодорожной компании и входил в число знакомых семьи Пруста. С 1906 года, года смерти его отца, Анри жил с матерью. 24 января 1907 года он в необъяснимом приступе ярости убил ее и застрелился сам. Гастон Кальмет, знавший о знакомстве Пруста с Анри, 30 января предложил Марселю написать статью для «Фигаро» по поводу происшествия. Пруст составил свой текст всего за пять часов: 31 января он работал с трех часов ночи до восьми утра. Статья вышла в свет 1 февраля, она заняла четыре колонки на первой странице «Фигаро». Быстрота, с которой был составлен этот текст, показывает, что тема, затронутая в статье, была близка писателю, а многие мысли имели уже готовый для записи характер. Этот текст тронул очень многих читателей. Сам редактор «Фигаро» Кальмет напишет Прусту несколько писем, чтобы уверить его в том, что статья произвела на него глубокое впечатление. Пруст-журналист получит и другие восхищенные отзывы, а некоторые из его прежних друзей, как, например, Даниэль Галеви, соученик Пруста по лицею Кондорсе, даже вырежут статью, чтобы сохранить заинтересовавший их текст.

Статья привлекла читателей тем, что имела автобиографический характер, это отзыв на события, который больше был сосредоточен на мыслях и чувствах автора, чем на самом преступлении. Пруст начинает с воспоминаний о своих встречах с Анри Бларанбергом. Он сообщает, что знакомство их было поверхностным, что Анри был улыбчивым, элегантным молодым человеком, какие во множестве встречались в парижском свете. Однако его мнение о неглубоком характере Анри отчасти изменилось после получения двух писем Бларанберга, которые также процитированы в статье. Первое письмо — это ответ на соболезнования, посланные Прустом после смерти отца Анри. В нем молодой человек признавался, что потеря отца вызвала у него такие страдания, что он вынужден был по совету врачей в течение четырех месяцев путешествовать и только начинал возвращаться к нормальной жизни. Второе письмо было написано 12 января 1907 года, менее чем за две недели до трагедии. Оно являлось ответом на просьбу Пруста найти информацию об одном из служащих железной дороги, которого писатель разыскивал по просьбе своих друзей. Служащий не был найден, о чем сообщил Анри и закончил письмо фразой: «Я не знаю, что мне готовит 1907 год, но пожелаем друг другу, чтобы он принес нам обоим улучшение здоровья, которое позволит нам встретиться». Пруст уверен, что два письма показывают Анри человеком чувствительным, привязанным к своим родным и способным понять страдания других людей. Пруст даже отчасти отождествляет себя с Бларанбергом, поскольку, подобно ему, он совсем недавно потерял своих родителей.

Далее следует еще одно автобиографическое введение. Пруст вспоминает о том, как он узнал о случившейся трагедии. Он рассказывает, что он проснулся холодным утром 25 января 1907 года и начал свой день с раздумий, как ему ответить на последнее письмо Анри. В этот момент он развернул «Фигаро» и среди множества трагических событий, которые, как замечает Пруст, читатели приобрели привычку, не теряя аппетита, узнавать за чашкой кофе (новый военный конфликт, недавнее землетрясение, очередные банкротства, забастовки и пожары), он увидел маленькую заметку о преступлении, совершенном Анри.

За длинной вступительной частью наконец наступает черед концентрированного изложения фактов, связанных с убийством. Пруст рассказывает о том, как раненая мать Бларанберга перед смертью несколько раз повторила: «Что ты наделал, Анри!» Как слуги, потерявшие голову от страха при виде окровавленного тела, вызвали полицию. Как полицейские, взломав дверь, вошли в комнату Анри и нашли молодого человека лежащим на кровати с простреленной головой, но еще живого. Пруст не останавливается перед тем, чтобы дать даже самые тяжелые подробности случившегося. Он сообщает, что выстрел обезобразил половину лица Анри и задел его глаз.