Что ж, так тому и быть, Придется проверить, насколько я готова браться за сомнительные предприятия, чтобы сделать интересный репортаж. В этом состоит работа журналиста, риск — ее часть. Кроме того, своими глазами увижу, из-за чего весь сыр-бор. Попробую установить, так ли страшен лес, как его описывают.

И за это неплохо заплатят. Не главный довод, но существенный. Надоело жить впроголодь, ходить в чужой одежде.

Что ж, значит, берусь!

На следующий день в школе я поймала директора, завела в пустой класс и рассказала о своей затее.

Поначалу он слушал с сочувственным интересом, но постепенно растерял невозмутимость. Чем больше я говорила, тем чаще господин директор покашливал, ерзал, хмурился. Когда замолчала, он почесал бакенбарды, устало вздохнул и спросил:

— Эрика, неужели вы не боитесь отправляться в лес?

— Немного опасаюсь. Но скажите откровенно: там действительно есть чего бояться?

— Не знаю. Я бывал лишь на его окраинах. Но наслушался всякого.

— Вот это «всякое» интересует меня больше всего. Хочу увидеть его своими глазами. И развеять миф о существовании «всякого».

— По-моему, ваша затея несколько... непродуманная и может кончиться плохо.

— Все продумано! — поспешила уверить я его. — Во-первых, я не собираюсь заходить далеко в лес. Слышала, что разбойничий дом видно с Лысого холма. Этого будет достаточно. Не знаете, у кого можно взять на время фотографическую камеру?

— У Анвила есть. Спросите. Ладно, а во-вторых?

— Во-вторых, пойду не одна. Найду сопровождающего. Того, кто знает лес и умеет по нему ходить. Есть ли такой человек в городе? Я заплачу ему. Немного, но потом, когда моя статья будет опубликована…

— Что ж, такой человек есть, — директор побарабанил пальцами по столу. — Хеймо. Он сын фермера, но часто наведывается в лес ставить силки. Зубоскал. Как и вы, не верит в призраков леса. По крайней мере он так говорит после пары кружек пива. Хеймо можно застать в трактире вечером. Спросите у хозяйки, она вам его покажет. Много ему не предлагайте за услуги и обязательно торгуйтесь. И вот еще… Эрика, пообещайте, что не пойдете глубоко в лес. Не хотелось бы лишиться учительницы в начале учебного года.

— Не лишитесь! Вернусь живой и здоровой и напишу отличную статью про легенды вашего города. В конце концов, разве не этого вы хотели — избавиться от старых суеверий?

— Хотел, но уж больно резво вы взялись за дело. Порой это пугает. Осторожности и осмотрительности вам пока не хватает.

— Господин Степпель, я самая осмотрительная и здравомыслящая девушка на свете.

Директор озорно улыбнулся.

— Узнаю в вас себя в молодые годы! Что ж, удачи!

Вечером я отправилась в трактир «Хмельная корова».

Трактир был набит битком. Здесь были и местные жители, и сезонные рабочие с лесопилки Роберваля. Я узнала их по широким плечам, разухабистым манерам и грубому говорку.

Шум стоял неимоверный. Посетители сидели за столами над тарелками или болтались возле стойки. Когда я вошла, на меня обернулись любопытные лица, красные от выпитого и съеденного. Гомон на миг притих и возобновлялся за моей спиной, когда я проходила мимо столов.

— Ишь, новая учителка пожаловала! — заметил незнакомый голос. — Скучно, поди, ведьме живется у погоста.

— Там не соскучишься! — многозначительно отвечал другой голос. — Кто знает, кто к ней наведывается из леса по вечерам. Храбрая бабенка!

Мимо прошла подавальщица Ванда с подносом в руках. Ванда как будто невзначай толкнула меня плечом и ехидно ухмыльнулась. Девушка не забыла обиды, и мне стало стыдно.

— Добрый вечер, Ванда! — кивнула я ей как можно дружелюбнее. Девушка прошла, оставив за собой густой аромат жареного мяса с луком.

В животе сразу заурчало. Я настороженно огляделась. В прошлый раз хозяйка встретила меня недружелюбно. Придется сделать заказ, чтобы расположить ее к себе.

Хозяйка нашлась за стойкой. Она лениво протирала кружки и при этом зевала во весь рот. На ее золотых зубах сверкали отблески огня в очаге.

— Добрый вечер, госпожа Верден! — поздоровалась хозяйка, со скрипом вращая в кружке сложенное полотенце. — Желаете поужинать? Место есть только за стойкой. Чего вам подать?

Ободренная таким началом, я попросила тарелку похлебки, мысленно включив ее стоимость в графу «Расходы на приключения».

— Не подскажете, в зале есть Хеймо? Мне сказали, он тут завсегдатай.

— А вон он, — хозяйка кивнула на столик, над которым висело чучело головы коровы.

За столиком сидел молодой парень в толстом свитере и рабочих брюках с широкими помочами. Перед ним стояла кружка пива. Хеймо увлеченно резался в кости с фермером Герхардом, незадачливым хозяином Вельзевула.

— Привет! Ты Хеймо? У меня к тебе дело. Я заплачу.

Такое начало разговора редко кого оставит равнодушным. Хеймо моментально отвлекся от костей и вскинул голову.

У парня было широкое щекастое лицо, курносый нос, лохматые каштановые волосы и дурашливые глаза.

— А я вас знаю! Вы учительница, да? — сказал Хеймо. — Герхард про вас рассказывал. Вы ему со свиньей помогли управиться.

— Здравствуйте, Герхард, — кивнула я старику. — Как поживает Вельзевул?

— В лес сбежал, паршивец, — ответил старик и печально покрутил пустую кружку. — Ну и хрен с ним. Жрал свин много, а хлопот от него было еще больше.

— Так какое у вас ко мне дело, госпожа Верден? — перебил его Хеймо.

— Я присяду? — не дожидаясь позволения, я села на скамью. Герхард отправился к стойке купить пива, а я изложила Хеймо мою просьбу.

Лицо Хеймо сделалось задумчивым. Он поковырял в зубах спичкой, и, сплюнув в цветочный горшок на окне, согласился:

— Что ж, можно. Отчего ж не прогуляться по лесу? Погода нынче хорошая, тепло. Десять кронодоров за сопровождение. А еще парочку монет накинете, буду вам по пути песни петь, чтоб не скучно было! — он весело подмигнул и кинул в рот соленый сухарик.

— Четыре кронодора, — твердо сказала я, вспомнив наставления директора.

— Ну ладно, шесть, — Хеймо протянул руку; я не сразу догадалась, что должна ее пожать в знак заключения сделки.

— Хеймо, а ты никогда не видел в лесу чего-нибудь странного?

— Не-а! — Хеймо отрицательно покрутил головой. — Но я далеко и не хожу! А вам куда надо?

— До Лысого холма. Глянуть оттуда на дом разбойника Грабба. Я пишу статью о местных достопримечательностях для столичного журнала.

— Вот оно что... Дом безглазого, значит... — Хеймо задумался и заявил: — Тогда восемь кронодоров.