— Знаю!

— Да. — Она впилась в Фокса глазами. — Ночь во вторник!

— А что по поводу ночи во вторник?

— Хватит прикидываться, — ответила женщина презрительно. — Я не знаю, кто убил Тингли. Вы ли? Мой брат? Не знаю!

— Тогда зачем говорить об этом? — грубовато заявил Фокс. — Для вас это не лучший способ заставить меня пойти на компромисс. Но вам известно, что мы собирались отправиться туда, и я сейчас размышляю, решитесь ли вы высказать все до конца…

Презрение в глазах, с которым она встретила его тираду, заставило Фокса умолкнуть.

— Ладно! — Он пожал плечами. — Тогда предоставьте нам беспокоиться о том, кто убил Тингли, если вы в этом не замешаны. Что касается всего остального, то… желаете ли вы, чтобы я сказал вам то, что думаю?

— Я пришла сюда в надежде убедиться, что вы не утратили способности думать.

— Нет, не утратил! Надеюсь, что и он тоже. Я обдумал сказанное вами и пришел к тому же самому выводу, что и вы. Если каждый из нас будет стоять на своем, то никто ничего не выиграет, а проиграют все. Но ваш брат жесткий человек, и с ним трудно иметь дело, и вы знаете об этом. Думаю, если бы вы были заодно с нами, если бы мы все трое действовали вместе, то могли бы выбраться из сложившегося тупика. Думаю, игра стоит свеч, если вы и я отправимся к нему прямо сейчас и покончим с этим делом.

Она нахмурилась.

— Но он… — казалось, она содрогнулась, — но он будет…

— Вы его боитесь. — Фокс был уже на ногах. — Не осуждаю вас за это, но вы его боитесь. Зато я — нет.

Поэтому заставлю его занять позицию, которая устроит как меня, так и вас. Успокойтесь. Видите, я готов ехать!

Она слегка вздрогнула.

— Где он, дома? — спросил Фокс.

— Да, ожидает меня…

— Возьмите себя в руки! Конечно, если хотите с этим покончить. И еще… кто знает, вдруг я завтра передумаю…

— Обождите минуту! — Ее голова поникла, и пока она так сидела, не шевелясь, Фокс не мог видеть ее лица. Затем она выпрямилась, поднялась и произнесла волевым голосом, в котором теперь звучала сила и решительность: — Очень хорошо! Думаю, мы обо всем договоримся.

Фокс, не мешкая, выпроводил ее из комнаты. Но, оказавшись уже на лестничной площадке, прежде чем закрыть дверь, он повернулся к ней, как будто внезапно что-то вспомнил.

— А собака?! Лучше бросить ей кость. Придется вернуться.

Он вернулся и проскользнул в кухню. Беглый осмотр состояния веревок на пленнике убедил его, что все узлы в порядке, как и следовало ожидать, поскольку именно для этого он и затягивал их так крепко. На глаза же, пылающие яростью, Фокс не обратил ни малейшего внимания, пока прилаживал к его рту две дополнительные полоски липкой ленты и обыскивал карманы в поисках связки ключей. Он обнаружил их только в брюках, откуда извлечь связку оказалось не так-то просто. Вновь оказавшись на лестничной площадке, он почувствовал желание тотчас убедиться, что нужный ключ находится в связке, но леди в норке могла потерять терпение и к тому же стояла лицом к нему, поэтому он просто хлопнул дверью, предоставив замку защелкнуться.

Она шла впереди, пока они спускались по четырем пролетам лестницы, и, судя по тому, как едва прикасалась кончиками пальцев к старым грязным перилам, можно было с уверенностью сказать, что перчатки, которые сейчас на ней надеты, непременно попадут в чистку, прежде чем она натянет их снова. Снаружи, перед домом, не было никакого другого автомобиля, кроме его собственного, и он решил сделать вид, что машина не имеет к нему никакого отношения, так как, согласно сценарию, вряд ли молодой человек-идеалист, проживающий в трущобе, мог обладать подобной движимостью.

Фокс на миг замешкался.

— Это ваша машина?

— Я не стала ее брать. Не хотела, чтобы… Приехала на частнике.

Свернув на запад, они прошли пешком до Второй авеню, где после небольшого ожидания Фокс остановил проходящее мимо такси, а она дала адрес на семидесятых улицах к востоку от Пятой. Сев в машину, его спутница забилась в один угол. Он же отодвинулся в другой, и ничего не было сказано, пока они не прибыли на место, где водителю было заплачено, и Фокс, выбравшись из машины, предложил ей руку, от которой она отказалась. Здесь, на тротуаре, она казалась меньше ростом, менее стройной, а ее глаза не столь суровыми и целеустремленными.

— Мне лучше зайти первой, — сказала она, — и сообщить ему…

— Нет! — отрывисто возразил Фокс. — Мы сделаем это вместе или не сделаем вообще.

Она не стала настаивать. Фокс нажал на ручку массивной, украшенной орнаментом двери парадного, отворил ее и придерживал, пока женщина не прошла, и затем проследовал за ней. Его спутница дотронулась до кнопки на косяке, и почти в тот же момент внутренняя дверь открылась, она прошла в нее вместе с Фоксом, который следовал за ней по пятам. Мужчина в ливрее закрыл за ними дверь и стоял, готовый на все: от отрицания самого факта своего существования до полного желания дать голову на отсечение, и все это с самым невозмутимым видом.

— Мистер Джад наверху?

— Да, мисс Джад!

— Тогда заберите мои вещи! — Он уже стоял позади нее, готовый принять манто. — А также мистера?..

— Шермана, — подсказал Фокс.

— Да, конечно! Пальто и шляпу мистера Шермана!

Что и было незамедлительно сделано. Фокс проследовал за женщиной в просторную приемную, а затем вверх по широкой лестнице, устланной ковром, восхищаясь по дороге великолепными резными перилами из выдержанного вишневого дерева, сравнивая их с теми, до которых она с брезгливостью едва дотрагивалась менее получаса тому назад. На верху лестницы площадка была несколько меньше, чем холл внизу, и от нее отходили три широких коридора в разных направлениях. Она направилась направо, открыла дверь и прошла через нее в большую комнату, наполненную теплом, светом, комфортом и тысячью книг. Только одна персона находилась там — мужчина в легком кресле, который, задрав ноги на стул, читал журнал. Едва только они вошли, он повернул голову.

Мисс Джад произнесла срывающимся от волнения голосом:

— Гатри, я думаю, что будет наилучшим выходом…

Она оборвала фразу и застыла, словно окаменев, при виде того выражения, которое появилось на лице ее брата.

Фокс произнес тоном напускной и поэтому почти невыносимой приветливости:

— Это я подпалил под вами фитиль, мистер Джад!

Для того чтобы заявить об этом, да еще в таком тоне, требовалась изрядная доля смелости. Не вызывало сомнений, что никогда прежде, за все время своей безжалостной, хладнокровной карьеры хищника, Гатри Джад не терял дара речи в припадке бессильной ярости, и оказаться свидетелем подобного привело бы в трепет очень многих.

Холодная злость в его глазах была столь велика, что могла заставить поверить в существование пресловутого, леденящего кровь взгляда василиска, но Фокс, который остановился засунув руки в карманы, широко расставив ноги, смотрел ему прямо в глаза не моргая.