– Барон Уландр де Венден, – назвался он, – по прозвищу Черный Волк. Не знаю, почему черный, доспехи у меня всегда светлые. Даже герб: красный волк на зеленом поле… А ты и есть Ричард Длинные Руки, убивший сэра Галантлара?

– Я, – ответил я. – Можно мне опустить руки?

– Нет, – ответил он резко. – Не двигаться… Связать его!

Справа и слева подбежали крепкие воины, ухватили за руки и, опять же стараясь не оказываться между мной и арбалетчиками, привязали к дереву. Толстые веревки больно врезались в тело. Я попытался напрячься, бесполезно, Волк заметил, жестоко расхохотался.

– Напрасно!.. Мои люди вязать узлы умеют. И рубить головы – тоже.

Женщина, оказавшись рядом и в то ж время почти на той стороне дерева, выкрикнула с гневом:

– Неужели не разгадали простой ловушки?

Я промолчал, спорить с дурочкой – сотрясать зря воздух, спросил Волка:

– И что ты хочешь? Выкупа?

Он покачал головой.

– Зачем?.. Если ты сумел захватить замок Галантлара, то смогу и я. Ты мне сейчас скажешь, сколько там человек, где стража…

Подошел толстенький человек в полудоспехе, с угодливым видом что-то пошептал, ухитрившись изогнуться как разжиревший угорь. Волк выслушал, кивнул, глаза вперили жестокий взгляд в мое лицо.

– А также скажешь, как тебе удалось обойти заклятия Галантлара.

– Какие заклятия? – спросил я.

Он прорычал люто:

– Не прикидывайся! Замок был защищен колдовством. Это все знали. Кто не верил – узнавал на своей шкуре.

– В самом деле?

Он ухмыльнулся:

– Я здесь давно. И знавал прежнего хозяина Амальфи. Когда этот Галантлар сумел его побить, я уж думал, что Галантлар вообще бессмертен… Но ты мне зубы не заговаривай. Какие заклятья, как сумел обойти, кто помог?

– Я сам.

– Врешь, ты не похож на колдуна.

– На церковников магия не действует.

Он хохотнул еще злее:

– С тебя церковник… Посмотри на свою рожу. Я скорее поверю, что по ночам под мостом караванщиков ждешь. Говори, кто помогал?

Воин, что привязывал меня, с силой ударил по лицу. Голова дернулась, на губах ощутился соленый привкус. Волк неотрывно смотрел в мое лицо, потом кивнул в сторону женщины.

– Девку отвязать.

Стражник спросил жадно:

– Ее нам?

– Тешьтесь вволю, – отмахнулся Волк. – Но не здесь, иначе вас воробьи заклюют. Заберем в замок, а там прямо в казарму.

Женщина вскрикнула яростно:

– Мерзавец! Ты за все ответишь!

Стражники отвязывали ее с жадным гоготом, один воровато цапнул за грудь, женщина ухватила зубами за руку. Он выругался и ударил по лицу. Голова ее запрокинулась, из ноздрей потекли алые струйки. Волк равнодушно отвернулся, острый взгляд стальных глаз снова впился в мое лицо.

– Значит, попробуешь молчать?

– Не обещаю, – ответил я честно.

Стражники и арбалетчики загоготали, Волк прищурился.

– Это что значит? Заговоришь?

– Нет.

– А что?

– Я не стальной солдат китайской армии, – признался я. – Когда больно, я ору. Но зря рассчитываешь, что расскажу такое, что хочешь услышать. Как будто не понимаю, что едва расскажу – сразу перережешь горло.

Он двинул плечами:

– А чем плохо? Расскажи – и получишь легкую смерть. Разве плохо?

– Плохо, – ответил я. – Меня устроит только твоя смерть. Даже легкая.

Стражники коротко хохотнули, но замерли под взглядом хозяина. Он остановился передо мной, осмотрел внимательно с головы до ног.

– Ты крепок, – признался он, – но не выглядишь бывалым и закаленным. Скорее, похож на изнеженное чадо каких-нибудь герцогов, живущих в глубинах безопасных земель. Не думаю, что сумеешь продержаться долго. Плевач!

На призыв прибежал кривоногий приземистый воин в кожаном панцире и кожаной шапке.

– Да, хозяин?

– Займись, – распорядился Волк и указал в мою сторону. – Так, как мы поработали над Гендом и Уларцем.

– Будет сделано, хозяин! А если что, тогда как с Честером?

Он отмахнулся:

– Делай все, лишь бы заговорил. Если на этом дереве останется окровавленный кусок мяса с выколотыми глазами и с обрезанными ушами, мне все равно. Только язык не выдирай.

Лицо кривоногого расплылось в радостной ухмылке.

– Все сделаю, хозяин! Он у меня не только все расскажет. Он у меня петь будет!

Жутко пахло горелой плотью. Ледяная вода обрушивалась в лицо, я захлебывался, распухшие губы пропускали потоки в рот, я глотал – это все, что мог сделать, а когда зрение очистилось, оказалось, что вовсе не распростерт на земле, а все так же привязан к дереву. Фигура Волка словно бы померкла, это солнце перешло на другую сторону неба, уже окрасило кровавым огнем запад.

Волк тоже взглянул на заходящее солнце, багровое и разбухшее, махнул рукой. Лицо его посерело, по глазами повисли круги, на щеках обозначились резкие морщины.

– Ладно, мы и без рассказов возьмем его замок. Без него защитники просто разбегутся. Попрактикуйтесь на нем в стрельбе… и собираемся обратно.

Арбалетчики с довольным гомоном поднимались на ноги. Арбалеты у всех на смятой и уже размолотой подкованными сапогами траве, подхватывали, поспешно крутили вороты, натягивая стальные тетивы. Я обвел взглядом обширную поляну. Женщина привязана к коню, а тот в свою очередь – к дереву. Двое воинов при ней неотлучно, с жадным интересом вытягивают шеи, еще бы: вот-вот железные стрелы продырявят тело хозяина замка Амальфи.

Старший арбалетчик суетился, не давая стрелять тем, кто успел взвести тетиву, выстраивал ряд. Оглянулся на Волка за разрешением, тот отмахнулся:

– Командуй сам. Я займусь женщиной.

Он пошел к пленнице, а старшина арбалетчиков вскрикнул тонким голосом:

– По одному слева…

Послышался короткий зловещий свист. Я боялся поверить, что это, однако лица арбалетчиков побледнели, кто-то успел развернуться, кто-то сделал движение, чтобы оглянуться, остальные только шире распахнули глаза: длинные стрелы, похожие на дротики, обрушились на поляну, как град раскаленных метеоритов.

Стальные острия пробивали кожаные доспехи, словно те из папиросной бумаги. Ближайший ко мне арбалетчик упал, пронзенный двумя стрелами, одна высунула окровавленный клюв из спины. По всей поляне стоял крик, стоны, проклятья. Барон Уландр лишь на секунду помедлил, меч уже в руке, в следующее мгновение по-волчьи припал к земле, стремительно подбежал к своему коню, прыгнул в седло и протянул руку к узде привязанного коня, поперек седла которого связанная женщина.