– Давай-ка разобьем лагерь рядом с мистером Фрости, – предложил он.

Джедд завел пикап в кусты. Расстелил рядом с ним покрывало и высыпал на него из мешка болты, колышки и палки. Не прошло и пары минут, как над землей в этом месте поднялась палатка. Внутрь Джедд закинул спальные мешки, подушки и радиоприемник.

– Пора подкрепиться, – сказал он, взглянув на заходящее солнце.

Джедд показал, как собирать хворост, как разводить костер и жарить сосиски на палочках. Мы ели, разложив провизию на пеньке, пока на лес опускалась ночь. Я запил ужин несколькими банками «Доктора Пеппера», а Джедд разделался с целой упаковкой пива «Курз».

– Пиво – потрясающий продукт, – сказал он, держа бутылку у меня перед глазами.

– Питательный. Лечебный. Сразу и напиток и еда.

– Бобо говорит, холодное пиво в жаркий день – достаточная причина отказаться от самоубийства.

– Похоже, этот Бобо – мудрый человек.

После десерта – жаренного на костре зефира, – Джедд научил меня, как заливать пламя и как подвешивать на дерево оставшуюся еду, чтобы ее не учуяли медведи. Он задернул «молнию» на моем спальном мешке, застегнул палатку и включил радио.

– Даже здесь, в этой глуши, – сказал он, – можно слушать разные станции и репортажи с бейсбольных матчей по всей стране.

Сердце у меня заколотилось, когда он стал крутить рукоятку, ловя голоса из Лос-Анджелеса, Денвера и Солт-Лейк-Сити. Я собрался было рассказать ему про Голос, но потом не стал. Вместо этого мы снова заговорили про Манхассет. Я поведал, как Стив угнал полицейскую машину и грозил пересажать весь город и как Уилбур катался на поездах. Некоторых тем, вроде дедова дома, я избегал. Мне не хотелось, чтобы Джедд передумал присоединяться к нашей семье. Посреди моего монолога он громко захрапел. Я забрал радио к себе в спальный мешок. Пользуясь возможностью, я попытался еще поискать Голос – но голосов было слишком много, как и городов. Мне стало одновременно и страшно и смешно. Небо полнится голосами – их там больше, чем звезд, – и как звезды, они вечно парят над нами, даже когда мы их не замечаем.

Джедд разбудил меня на заре и дал чашку кофе – первую в моей жизни. Даже обильно сдобрив его сахаром и сливками, я все равно чувствовал себя настоящим лесным жителем, попивающим крепкий ковбойский кофеек над остатками вчерашнего костра. Джедд поджарил на сковороде яичницу с беконом, а после завтрака сказал, что нам пора возвращаться. Когда мы выехали на шоссе, я оглянулся: подтаявший снеговик стоял сгорбившись, словно расстроенный нашим отъездом.

Мне показалось, что обратный путь занял не больше десяти минут. Стоило нам спуститься в раскаленную пустыню, как у меня в горле встал ком.

– Ненавижу кактусы, – пробурчал я.

– А мне они нравятся, – ответил Джедд. – Знаешь, почему у них такие большие ветки?

– Нет.

Он прикурил «Мальборо».

– Когда кактус начинает клониться на бок, – объяснил он, – то отращивает ветку с другой стороны, чтобы выправиться. Потом, когда он начинает клониться на этот бок, то отращивает ветку напротив. И так далее. Вот почему у них по восемнадцать отростков. Кактусы всегда стараются держаться прямо. Как тут не восхититься этаким стремлением сохранить баланс!

Мне отчаянно хотелось рассказать Джедду про драки в школе, про девочку Хелен, в которую я влюбился, про то, как мальчишки на все лады склоняют мое имя и как никто не хочет со мной общаться или сидеть за ленчем, потому что я новенький и говорю, как член гангстерской семейки Гамбино. Не знаю, почему я не поделился с ним по пути туда или у костра ночью. Может, мне самому не хотелось вспоминать. Может, не хотелось слишком грузить его. Но теперь было уже поздно. Он свернул к нашему каналу.

Я пригласил его зайти, выпить «Курз». Экзамены скоро, последовал ответ. Надо заниматься. Собственно, из-за этого он в ближайшее время не сможет нас навещать. Я поблагодарил Джедда за все, и мы с ним пожали друг другу руки. Он бросил мне кассету Билли Джоэла, помахал и умчался прочь. Не в силах сдвинуться с места, я стоял и смотрел, как его пикап скрывается за поворотом.

За ужином мама спросила меня про поездку. Я не мог говорить и не понимал, почему мне так грустно, хоть мы прекрасно провели время, и почему никак не получается проглотить ком, стоящий в горле. Этот ком появлялся всегда, когда я грустил, но никогда не был таким огромным. Пытаясь протолкнуть его внутрь, я лепил на тарелке снеговика из картофельного пюре, и тут мама поднялась и пересела ко мне поближе.

– Ну и где мой снежок? – спросила она.

Слезы хлынули у меня по щекам. Мама держала меня в объятиях, пока я не выплакался, о чем позже пожалел, потому что вскоре Шерил с Джеддом порвали, и он перестал к нам приезжать, а слез на этот случай у меня уже не осталось.

Несколько дней в неделю мы с мамой ночевали у Винстона – репетировали будущую семейную жизнь. При мысли о том, что Винстон станет моим отчимом, мне становилось дурно. Он был не похож на Джедда. Собственно, Винстон являлся его противоположностью – холодный, как лед. Проблема была не в том, что он меня не любил. С этим еще можно было справиться. Главное, что со мной он впадал в страшную скуку.

По настоянию мамы Винстон старался. Подходил