прежде чем выпустить на Просторы. Но человека бесполезно. Вера, что коробочка — венец творения вскружила вам голову.

— Растешь в моих глазах. Сначала ученый, а теперь философ и поэт.

Изоморф рожден, чтобы расти и врастать. Ирт отпустил внутреннюю пружину, перебросил себя через поручень верхнего яруса и прыгнул вниз. Рухнул всем весом на ячеистый пол. Сила удара сдавила ростки и сразу расправила. Чага отпрянул в сторону. По тонким ребрам скафандра побежали оранжевые проблески. Встревожился. Хочет затянуться коконом и слепить шлем вокруг головы, чтобы спрятать влажное нутро.

— Не трону тебя, — протянул изоморф. — ты сам напросишься.

— Иди в задницу, Ирт. В собственную. Она у тебя теперь есть.

Боится. Но проблески потухли. Поверил или сделал вид. Слабое создание человек изобретательнее тысячи голодных офуров. Строит мертвые легионы и отдает им приказы. Они двигаются от планеты к планете, растопырив железные лапы, берут пробы, создают иллюзии, строят дороги сквозь космос. А выползни в прозрачных пленках играют в богов. В одного Ирт врос так глубоко, что не меняющее форму отродье стало казаться красивым. Тонкая светлая ткань скафандра закрывала конечности водянистого туловища. Белые пластины огибали плечи, тянулись ребрами вдоль рук и обхватывали запястья. Их квадраты и кольца повторялись на ногах, прорезали грудь и спину. Вставки не для уважения в чужих глазах, как гребень Удру. В них прячется мощь и изобретательность землян. Тим — зло, как и все люди, и мучительная загадка из теплой крови и смеющихся глаз. Его невозможно изменить, но он все меняет.

Ирт зарычал, не выпуская звуков наружу, и сделал шаг к напряженному человеку. Жажда требовала врасти.

— Подожди, — тот резко выбросил руку и затараторил: — Ты что-то говорил про проявление тектонической активности? Так она есть. Датчики роботов ее регистрируют. Наверное, из-за этого растет тепло под поверхностью?

Человеческие игры в слова.

— Это бьется сердце Стен и зовет богов, — доступно пояснил Ирт.

На экранах сменяли друг друга картинки Орфорта. Бесконечные серые поля вместо яркого танца Просторов. Почва, прихваченная мутными и тонким льдом. Зеленый хрусталь остановившихся рек. Оскал Стены враждебного Флаа рода. Пустынность Пояса холода вымораживала ростки и силы Ирта. Мертвым, все было мертвым. Только проклятый землянин — живым.

— Снимки на месте подтверждают картинку с орбиты, — очень тихо проговорил Тим. — Флора и фауна, которую вы называете Просторами, исчезла. Думаю, она уничтожена.

— Исчезла не значит уничтожена, — ухмыльнулся Ирт. — . Думаешь, много знаешь, а на самом деле не знаешь ничего.

— Так объясни.

— Чтобы ты возомнил, что можешь опять принять решение вместо меня?

— Чтобы хоть кто-то мог принять решение, пока ты талдычишь про богов.

— Я талдычу о самом важном. Но уши людей с двух сторон от костяной коробочки, и слух — это сквозняк. Он выдумает коротенькие мыслишки.

— Прекрасно. Даже спорить не буду.

— Этими словами ты тоже споришь.

Тим поджал губы и крутанул ложемент к экранам.

— Крупных кристаллических структур все еще не наблюдается: ни в зоне видимости, ни в составе почвы. Стены стоят, но внутрь роботы-разведчики не проникали.

— Запрети им!

Внутри полыхнуло жаром при мысли, что железяки проползут к сердцу Стен, туда, где могут… Ирт развернул на себя капитана, навис над ним. Шлем тот не накинул, и открытая кожа тянула магнитом.

— Запрети им немедленно! Я сам должен туда войти.

— До разведки!? Но это глупость и безумие. Недопустимо по протоколу.

Черные волосы Ирта ткнулись под подбородок и поползли внутрь. Тим болезненно поморщился, но глаза подернулись туманом. Не отталкивал. Не мешал. Ток крови жадно разгонялся навстречу росткам.

— А так делать — допустимо по протоколу?

Он не ответил, на лице застыло напряжение.

— Отправляй свои данные тараканьему выползню. И мы полетим на Орфорт.

Тим скоро ослабнет, отяжелеет от жажды боли и голода ломки. Он мог бы окружить себя куполом, приказать кораблю защищать, но терпел и будто собирался с силами. Борьба зверушки с собой выглядела занимательно. Медленно, рывками Тим поднял дрожащую руку и обхватил врастающие в него нити. Скривился и резким движением выдернул их из шеи. Чуть согнулся и замер, обхватив подбородок. Между прижатыми пальцами сочилась кровь.

— Если ты хочешь полететь на мертвой земной жужелице, изоморф, то умерь аппетиты и учись договариваться. Если — нет, можешь изображать из себя секвойю на орбите. Ваша звезда закрыта аммиачной пылью, и пока ты самостоятельно поймаешь солнечный ветер, мхом порастешь.

В осипшем голосе зверушки звучало презрение, словно Ру в очередной раз давал наставление отпрыску.

* * *

Они летели низко. Под прозрачным куполом агрегата крутились серостью поля. Пустые Просторы. Земля пучилась буграми под мутным льдом. Тим сидел напротив экранов и пялился в строки, будто важнее занятия не найти. Над показателями, особенно в виде цифр, земляне буквально тряслись. Похоже, верили в них, как в богов. Вот же глупость. Ирт поморщился и сам удивился, насколько естественно это получилось. Вжился в человеческое тело так, что оно действовало без команды и особых усилий. Вытянул перед собой правую конечность и стал менять. Ветви сплетались в узлы, выступали вверх гребнями, поблескивали каплями багрового сока. Играть с отростками всегда занимательно, людям не дано это понять. Тим между тем отвлекся от очередных данных и настороженно косился. Ирт фыркнул и решил не волновать зверушку. Бросил конечность на подлокотник, превращая ее в человеческую. К пещерным червям! Изоморфу в Поясе Холода всяко безопаснее выглядеть как человек.

— Мы летим на той же скорлупе, на какой покинули Землю?

— Да, инсектоиды загрузили ее в крейсер. Не скорлупа, а авиетка.

— Знаю. Пустые напыщенные слова ничтожных людей.

— О, черт! После всего, что ты сделал, я потащился на Орфорт. Стараюсь разобраться с твоей обледеневшей пустошью и при этом беспрерывно слушаю о ничтожности людей. Ты — самая неблагодарная скотина во вселенной.

Жалкий ему попался человек. Даже когда ругается. Благодарность — это внутреннее завывание о ненужных действиях. Нет в ней ни целесообразности, ни смысла. Только потребность следовать этому вою ради чужого.

— Необъяснимая глупость твоя благодарность. Даже безмозглые голубаты не настолько тупы. Если изоморфы самые неблагодарные во вселенной, тогда Орфорт выживет. Вот для чего тебе моя благодарность, Чага?

— Иди в пределы, Флаа! На фиг не нужна. И зови меня по имени.

— Вот видишь. Даже звук имени для тебя ценнее. Или ты согласишься остаться Чагой ради моей благодарности?

Тим расхохотался, видимо, так и не понял мысль. Откинутая голова открыла горло без малейшего следа разрывов. Повреждения теперь быстро не зарастали, все это фокусы механизмов. Полезные и для Ирта. Раздался резкий сигнал, экран управления замигал. Тим подался