Так нет же – опять захотелось. По-сумасшедшему. Вот хоть спитой чайной заварки.

Еще до кучи эта парочка, с левого и с правого плеча, устроила разборки в моем черепе. То есть, конечно, не буквально ангел-хранитель и бес-искуситель – чувства против здравого смысла:

– То, что влюбился он, и девчонка явно тоже, невооруженным глазом видно.

– Ничего не видно. Это только твои домыслы. Два хороших человека неплохо относятся друг к другу. Чего же ты сразу со своими гнусностями?

– Какие гнусности? Да перекрестись лишний раз! Я же про любовь!

– Знаю я твои приемчики: «Про любовь!» Здешний хозяин нашего хозяина в болоте утопит. В ближайшем. Наш здесь пока никто. Не отдаст подполковник дочку за непонятно кого. Так что заткнись и терпи.

– Уже давно не за «непонятно кого». За вполне состоявшегося мужчину. Дворянина. В чем проблемы?

– Как раз папаша-то прекрасно знает, что дворянин этот дутый. А дочку свою обожает. И никогда ее таким сомнительным альянсом не подставит.

– Это все теоретизирование. А есть реальность. Влюбились они. Оба. И ничего ты с этим не сделаешь.

– Сделаю! Не позволю! Во всяком случае, пока. Изыди!

– Ну и ладно. Счастливо оставаться, чистоплюй!

В общем, где-то так. Уснул в полных непонятках, а наутро имелись и другие проблемы.

…Сразу после завтрака проходили испытания «моего» изобретения: договорились, что Егорка и Тихон (а он еще, оказывается, и стрелять умеет) будут на протяжении трех минут палить из штуцеров по двум половинкам здоровенной колоды. Егорка стрелял обычными пулями, а Тихон «моими».

Было видно, что подполковник здорово волнуется, причем я догадывался, что нервничал он по двум взаимоисключающим причинам: ему хотелось и чтобы его верный нукер победил, и чтобы я оказался прав.

«Дрова» были установлены шагах в тридцати от линии стрельбы.

– Не бойсь, ваше благородие, – прогудел своим сочным басом Тихон, отправляясь на исходную, – я барину на охоте всегда ружья заряжал, а уж по такой здоровятине не промахнусь.

– Удачи тебе, – напутствовал я своего ангела-хранителя.

Стрелки стали возле натянутой веревки, еще раз проверили оружие и как по команде дружно повернулись к подполковнику.

– Товьсь! Пали! – зычно проорал Соков.

Да уж! Как пела Алла Борисовна: «Настоящий полковник». Натуральный командирский РЫК.

Шарахнули два выстрела, и стрелки, не сильно интересуясь, как там они попали, стали сноровисто перезаряжать свои ружья. Наверное, излишне говорить, что Тихон успел значительно раньше, мало того, он дал третий выстрел практически одновременно со вторым своего визави. Ну, а четвертую пулю выпустил, когда не прошло еще и двух минут. Больше зарядов не было. Скорострельность оружия с новой пулей уже несомненна. Оставалось проверить поражающее действие.

Колоды принесли и замерили щупом глубину, на которую ушли пули. Понятно, что в случае с новыми боеприпасами результаты были лучше. На четверть.

– Да, Вадим Федорович, – задумчиво протянул Соков, – знатный подарок для армии.

– Надеюсь, вы понимаете, что и дальнобойность такого оружия будет выше. Представьте реакцию противника, когда его атакующие колонны с запредельной дистанции частым огнем обработают наши егеря. А уж потом он получит плотный залп линейной пехоты в упор.

И все это с ничтожными по сравнению с конечным результатом затратами от казны.

– Право, я еще не в состоянии до конца осмыслить то, что видел, и то, что вы сказали… Но впечатляет!

– Это еще не все, Сергей Васильевич. Я почти наверняка успею изготовить некоторое количество пороха, который не дает дыма при выстреле. Немного. Но если взять несколько лучших в армии стрелков, дать им такое оружие с бездымным порохом и научить стрелять из засады.

Представьте: вражеская колонна на марше, а тут из леска в двухстах шагах несколько выстрелов. Причем по офицерам. И дым не выдает стрелка. А?

– С двухсот шагов… – с сомнением покачал головой старый вояка.

– Ну, хорошо, пусть не с двухсот, пусть со ста. Но ведь с такой дистанции наши лучшие егеря будут бить наверняка. Не так ли? И тут же отходить. Не увлекаясь. Например, четыре выстрела из четырех штуцеров – минимум три вражеских офицера уже выведены из строя. Мало?

– Но ведь этих стрелков еще научить нужно будет. Представляете, сколько это выстрелов, сколько изношенных ружей только на их подготовку? И вообще, на подготовку егерей стрелять на большие дистанции… Ведь не привыкли. Это же какие расходы для казны… Я, честно говоря, увлекся вашей идеей и впечатлен ее результатами, но в масштабе государства это все-таки будет стоить огромных дополнительных денег.

То есть такую пулю, конечно, внедрить могут, но стрелять в подобную даль учить не будут. Хоть в скорострельности выиграем, и то ладно.

– Дорого, говорите? – Я не злился, неумение подполковника видеть дальше собственного носа в таких вопросах было характерно практически для всех военных того времени. – Сергей Васильевич, а вы никогда не пытались прикинуть, во что обходится казне каждый убитый или раненый вражеский солдат?

– То есть? Я что-то не совсем вас понимаю. – Соков смотрел на меня с недоумением.

– Да все очень просто. Прикиньте, во сколько обходится империи один обученный солдат-пехотинец: его, вчерашнего пахаря-крестьянина, нужно обучить ходить строем, выполнять команды, стрелять, колоть штыком и многому другому. Сколько на это уходит времени? А все это время его нужно кормить и поить, предоставлять койку, одеяло с подушкой, палатку в походах… Платить офицерам и унтерам, которые его обучают. Так?

– Ну, а как же без этого?

– Никак. Без этого не обойтись. Но вот теперь представьте, сколько по сравнению с этим стоит его ружье и заряды к нему. И то, что один убитый вражеский солдат – это один неубитый наш.

Стоит раскошелиться государству на пару фунтов пороха, фунт свинца и лишний штуцер, чтобы лишний раз русский боец убил врага и сам остался жив?

– Вы, конечно, как всегда, убедительны, – Сергей Васильевич засомневался, – но все-таки мне кажется, что эти убийства из-за угла не очень благородно… Не знаю, как сказать…

– Да и не надо, я вас понял.

Вот, блин, эпоха чистоплюйская!

– Скажите, а когда десять солдат нападают на одного, если уж так получилось, это благородно? Или они не атакуют заведомо более слабого противника из рыцарских побуждений?

– Атакуют, разумеется, но ведь это будет лицом к лицу…

– И что? Убитому от этого легче? Разве погиб он по-честному? Что унизительного в том, чтобы застрелить из укрытия врага, который пришел с оружием на твою землю? Чем это в принципе отличается от атаки из засады?

– Ну, не знаю… Вы, пожалуй, можете убедить меня, но генералитет наверняка воспримет эту идею в штыки.