Ждать долго не пришлось, и вскоре их пригласили пройти к княгине. Шарлотта де Ла Тремуй оказалась симпатичной черноволосой и темноглазой девушкой. Ей было от силы лет шестнадцать, и она только что вышла из монастыря. Конечно монастырь «Святой Барбары Керуанской» вряд ли можно назвать обычной обителью, и княгиня наверняка получила в нем хорошее образование и правильное воспитание, но вот быть княгиней монашки ее не научили, поскольку невозможно научить тому, чего не знаешь сам. Это Герда увидела сразу и тотчас поняла, чем ей придется заняться с принцессой в первую очередь. Но пока это было лишь общее впечатление, которое еще предстояло уточнить, и не менее общая идея, которую следовало наполнить содержанием.

Граф, по-видимому, успевший за прошедшие дни убедить княгиню, что старший здесь он, представил ей Юэля и Герду.

— Рада служить вам, ваше высочество, — Герда присела в глубоком реверансе и «застенчиво» улыбнулась юной княгине.

Заметила мимолетно недоумение на лице графа и поняла, что «сделала» его в третий раз.

— Ну, что вы, Агнесса! — подхватилась княгиня, едва ли, не вскакивая с канопе, на котором сидела, принимая утренних посетителей. — Мне сказали, что вы будете моей компаньонкой. Для вас я никакая не светлость. Меня зовут Шарлотта, и я…

— Ваше высочество! — попробовал вмешаться граф, но Герда его осадила, благо уже поняла в чем заключается ее преимущество.

Двор княгини, — во всяком случае, те немногие придворные, которых успела увидеть Герда, — сплошь состоял из немолодых мужчин и женщин, по возрасту годившихся княгине в отцы и матери, если уж не в деды и бабки. И Герда стала первой молодой женщиной в ее окружении, что после затворничества в монастыре и прозябания в этом наполненном «стариками» дворце, представлялось, что называется, «глотком чистого воздуха». Что же касается графа де Валена, то он, как поняла уже Герда, был одним из тех мужчин, которые хотят контролировать все подряд. Он должен был казаться княгине грозным дядюшкой, а не кавалером, прибывшим чтобы служить ее интересам. Он был здесь главным, и княгиня это принимала, поскольку ничего в этой игре пока не понимала, но подспудно его постоянный контроль и непрекращающееся давление должны были ее сильно раздражать. И раздражали, разумеется.

— Позвольте мне самой, граф! — остановила де Валена Герда. — Ваше высочество, — улыбнулась она растерявшейся было княгине, — в обществе это не принято, но я сочту за честь называть вас по имени, когда мы будем находиться наедине. На публике — кроме случаев, требующих формального титулования, — я предлагаю использовать компромиссное обращение. Как вы посмотрите, если я стану называть вас просто княгиней?

Шарлотта де Ла Тремуй не возражала, но зато, не дожидаясь повторного вмешательства — от кого бы оно не исходило, — поспешила принять хоть какое-нибудь решение сама.

— Господин д'Арвесс распорядитесь, — повернулась она к какому-то немолодому мужчине, стоявшему чуть поодаль, — приготовить для госпожи де Фиен комнату рядом с моими покоями! Я хочу, чтобы госпожа де Фиен переехала во дворец сегодня же, еще до вечера.

— Будет исполнено! — поклонился мужчина, но Герда заметила гримасу раздражения, мелькнувшую на краткое мгновение на его одутловатом в красных прожилках лице.

«Не нравится, — констатировала она. — И это хорошо. Я тебе, старикашка, нравиться не нанималась!»

— Баронесса, — обратилась между тем юная княгиня к одной из своих «великовозрастных» статс-дам, — будьте любезны, распорядиться, чтобы в самое короткое время для моей компаньонки были сшиты соответствующие наряды на все возможные случаи, ведь ей придется сопровождать меня везде, где я буду находиться. И, разумеется, госпоже де Фиен нужны собственные горничная и камеристка!

Так Герда переселилась во дворец и обрела собственный штат. Впрочем, не все сразу устроилось должным образом, но неумные люди тем и хороши, что им не надо подставлять ножку, они упадут сами, запнувшись одной ногой за другую. Камерарий[37] княгини господин д'Арвесс не придумал ничего лучше, чем поселить Герду в крошечный закуток, находившийся в самом конце коридора, в котором располагались покои княгини. Герда, разумеется, жаловаться не стала и поселилась там, куда ее определили. Это означало, что спать ей пришлось бы не на кровати, которая в этот чуланчик просто не поместилась, — вместо нее поставили какой-то сиротский топчан, — а свои сундуки держать в самом коридоре, благо они все равно заперты на ключ. Однако, когда пришло время переодеться к ужину, она приказала своим служанкам — горничной и камеристке — перенести один из сундуков сначала к ней в комнату, а затем, обратно в коридор. Девушки очень старались, но сундук был уж больно тяжелым и неудобным для переноски, и они его уронили. Грохоту было много, отчего все население этой части дворца повыскакивало из своих комнат. Вышла посмотреть, — что это там так громко упало, — и сама княгиня. Герда тут же принесла ей самые глубокие извинения за нарушение покоя, и вот тогда камерарий и получил сполна.

В результате, разгневанная княгиня не только накричала на господина д'Арвесса, но и приказала выселить из предоставленных им камерарием комнат двух своих «недофрейлин», которые ничего полезного при ее дворе не делали. Они лишь создавали массовку в гостиных и за обеденным столом, от которого княгиня их тоже по случаю отлучила, уж больно они успели ей надоесть своими нравоучениями и пустопорожними размышлениями о вещах, в которых совершенно не разбирались. «Старушки» в слезах покинули этаж, а Герда вселилась в роскошные покои, состоявшие из двух смежных комнат. Теперь у нее была отличная кровать, а также все прочее, что могло пригодиться знатной даме. Даже приличных размеров зеркало в овальной раме висело на стене спальни, позволяя Герде любоваться так неожиданно пришедшей к ней красотой. А красота, следует заметить, это тоже оружие, пользоваться которым надо уметь, и Герда училась.

На ужин она вышла в глухом темно-синем платье, расшитом золотой нитью по лифу и краю подола, с более темными цветочными аппликациями и с небольшим плоеным воротником из белых кружев. У де Валена при ее появлении в глазах зажегся огонь более чем выраженного интереса, кое-кто из присутствующих дам, однако, поджал губы, что было немудрено, учитывая случившийся скандал. Зато княгиня была явно рада компании, так что они с Гердой проговорили почти всю трапезу, лишь изредка позволяя кому-нибудь из присутствующих вставить пару слов.

После ужина они еще немного посидели в гостиной, где Герда сыграла на спинете сонату для клавесина «си мажор» любимого ею Скарлатти, поговорили о планах на путешествие ко двору императора и, наконец, разошлись по комнатам. Но спать Герда легла не сразу. Она поговорила немного со своими служанками, расспрашивая их о том, о сем, а затем внезапно кольнула обеих специально спрятанной в рукаве иглой.