– Что же мы ей предъявим? Доказательств-то против нее у нас нет, – спросил Кудимов, его усталость как рукой сняло.

– Да надо хватать ее и допрашивать, в чем-нибудь сама проколется, – сверкнув золотой коронкой, улыбнулся Неверов.

Лес был тихий, пахло сыростью и стоялым болотом. После дождя на заросшей травой тропинке кое-где стояли лужи, в них, точно гигантские змеи, извивались корни деревьев. Лесная чаща манила загадкой. Тяжелые капли соскальзывали с листьев на лицо Алевтины, она смеялась, болтала без умолку и вообще пребывала в самом прекрасном расположении духа.

Еще бы! После таких-то слов!

«Никогда бы не подумал, что тебе всего пятнадцать. Ты не похожа на своих сверстниц», – сказал ей Дэн, а потом еще прибавил, что таких, как она, он никогда не встречал.

Алька вдруг осознала, что впервые в жизни оказалась в такой глуши, вдали от города, от людей, и впервые гуляет с таким взрослым парнем. «На сколько лет, интересно, он меня старше? Лет на десять или даже больше? Впрочем, какая разница». Она уже в красках представляла, что будет рассказывать подружкам по возвращении в Москву, в то же время не переставая болтать.

Денис шел сзади, слушал ее, не перебивал и улыбался.

Аля нагнулась, чтоб зашнуровать кроссовок, внутри которого хлюпало целое море – ноги она промочила, еще когда они шли через поле. В кармане звякнул мобильный.

– Уау-у-у! Да тут связь есть! – воскликнула она и остановилась, листая бесконечный список полученных эсэмэсок.

Ей писали из школы, с курсов, ребята из дачной компании и, разумеется, мама. Содержание маминых посланий Алевтина знала заранее и оставила их на потом. Но больше всего ее заинтересовало последнее сообщение – оно было от Валерия Петровича Торопко.

– Понима-а-ю. Тут хоть потоп, но залайкать фотку надо по-любому, – пошутил Дэн и, обогнав ее, зашагал вперед.

– Можешь смеяться сколько угодно. Между прочим, мне пишет один знакомый сыщик! – с жаром возразила Аля, проглядывая текст сообщения. – Говорит, что это очень важно и срочно!

Дэн остановился у гигантского поваленного дерева, лежащего поперек тропинки. Он почти сливался с сумраком леса.

– Постой-ка здесь, – с прежней ироничной улыбкой сказал ей Дэн и сошел с тропинки в сторону. – Сейчас будет сюрприз…

– Ты куда? – крикнула Аля, но Денис уже растворился среди зарослей дикой малины.

И тотчас оттуда с пронзительным криком вылетела большая птица. Аля отшатнулась и завертелась на месте, оглядываясь вокруг.

– Дэн! Ау! Ты где?

Прошло несколько минут, она даже немного струсила, прежде чем Дэн снова возник перед ней, держа в руках букетик ландышей…

– Это тебе!

– Ой, спасибо, – просияла Аля.

– Как они поздно здесь цветут. У нас в апреле за ними в лес ходили. Моя мама их очень любила.

– Почему ты сказал «любила»? Она что… – Алевтина запнулась, не решаясь произнести страшное слово «умерла».

Дэн кивнул:

– Скоро год будет, как ее не стало.

– Прости, Дэн, я тебе очень сочувствую. А папа твой жив?

– Давай об этом не будем, – отмахнулся Денис. – И вообще… конный пешему не товарищ. У тебя и отец жив-здоров, и теперь целых две мамы.

Алька вспыхнула:

– Не говори так! Никогда! Я эту Гронскую терпеть не могу, убить ее готова! Прилипла к папе, как пиявка! – Ее звонкий голос разнесся эхом по лесу.

– Напрасно ты так! Гронская – непростой человек, может, даже опасный! С ней поосторожнее надо.

– Это еще почему?

– Хм. Из-за Марьи Геннадьевны!

– При чем здесь она?

– Ревность – штука страшная. Кто знает, на что способна обиженная женщина…

* * *

После ухода Таси Лобова терзали нехорошие предчувствия. «Как-то странно все это. Вроде бы всех уже опросили, и его, и Тасю тоже, и дело идет к вечеру… А тут вдруг являются эти трое и просят ее снова пройти к следователю. Но, главное, КАК просят! И Тасенька, безмолвная, тихая, покорно встает и уходит…»

То, как они обратились к ней, Дмитрию Сергеевичу совсем не понравилось, но стоило ему поинтересоваться, в чем, собственно, дело, как прозвучал ответ:

– Идет следствие. Вы не волнуйтесь, профессор. Побудьте здесь.

Как только полицейские ушли, Лобов вскочил и нервно заходил по палатке, цепляя макушкой брезентовый потолок. Глухое безразличие, апатия, парализовавшие его в последние недели, внезапно исчезли, способность здраво мыслить наконец снова вернулась к нему, но в то же время появилось щемящее чувство тревоги, от которого Лобову неудержимо захотелось выпить. Вспомнив про коньяк – пара бутылок должна была остаться, – он заметался в поисках, заглядывая во все углы.

«Куда, интересно, он делся? Вот так всегда! Господи! Как все скверно! И где, в конце концов, Алька? Сказала, на пять минут, а уже три часа, как ее нет… Господи! Сегодня еще Лена звонила. Прорвалась-таки! Для таких, как она, трудности со связью – не преграда». – В смятении Лобов выскочил из палатки и тут же столкнулся с дочерью.

– Алька, ты ушла три часа назад! Неужели сложно предупредить? И почему на тебе моя куртка?

Дочь молчала, отводя в сторону взгляд.

– Может, ты удостоишь меня ответом?! – настаивал Лобов.

– Отвечаю. Во-первых, когда я уходила, тебе было совершенно безразлично, ушла я на три минуты или на три дня, во-вторых, я взяла твою куртку, потому что в лесу сыро, – произнесла она чуть слышно, на лице дочери застыла обида. Это выражение Лобову было отлично знакомо, Алька напомнила ему бывшую жену.

– Ты знаешь, что завтра сюда приедет Лена и увезет тебя в Москву? – сказал Лобов.

Но дочь, пропустив его слова мимо ушей, зашла в палатку и, усевшись на раскладушку, стала снимать кроссовки.

– Алевтина!

– Ноги промочила, хочу в сухое переобуться, – не моргнув глазом, заявила она и продолжила: – А ехать я все равно никуда не собираюсь.

– Лобов, Дим, ты у себя? – прозвучал снаружи голос Архипцева.

– Да, Всеволод Иванович, он тут, пожалуйста, заходите! – И голос, и интонация дочери мгновенно переменились.

– Что, Димыч, все печалишься? – качнувшись, пробасил Архипцев.

– Да ты никак снова принял! – заметил Лобов. – Может, со мной поделишься?

– У меня только вот это… – Архипцев поставил перед шефом бутылку местной водки с многообещающим названием «Бодрая». – Я, собственно, зачем пришел-то… Хватит, Дим, себя во всем винить! Этот следак, похоже, другого виноватого нашел! Знакомьтесь, товарищ начальник, вор-рецидивист Архипцев. – Всеволода качнуло, но Лобов его поддержал. Сидевшая рядом Алевтина навострила уши. – Представляешь, следак раскопал историю про кредит. А еще разнюхал про то, что я тот крест дедов, помнишь, продал… Так что вот вам мотив и связь с черным рынком. Архипцев спер чашу, чтобы с кредитом рассчитаться. – И он беззвучно засмеялся.