— Дарн стал вожаком отделившейся стаи? — догадалась я.

— Да. И невестушка моя сначала сказала, что делить меня с ведьмой не готова. Я меньше всего ждал, что она бросит меня. Отпустил. Не мог же я своё слово нарушить. Да и зачем? Как только связь со мной как с вожаком пропала, она и объяснила, какой я идиот, посмеялась с Дарном на пару. Так что видишь, я должен тебе спасибо сказать. Если бы не ты, женился бы на, — фразу Калид не закончил, махнул рукой и устало откинулся на спинку кресла.

— Мне жаль.

Жаль, что Калид выбрал не ту, жаль, что узнал предательство, жаль, что я разбередила рану.

Я уткнулась Калиду в плечо.

— Лана, в одном ты ошибаешься. Если бы ты не была мне симпатична, ничего бы у нас в святилище не вышло, и магия нас бы сожгла.

— А я симпатична?

Неужели?!

— Лана, ты моя ведьма, и по нашей связи твои чувства передавались мне. С моей стороны было бы глупостью отгораживаться. Во-первых, не факт, что для фамильяра подобное возможно. Во-вторых, в моём случае симпатия к хозяйке это отличная анестезия, клетка перестаёт восприниматься тюрьмой и неволей.

— Ты хочешь сказать, что связь сработала как приворот?!

Ушам своим не верю.

— Именно.

Какое разочарование…

Калид поцеловал меня в висок.

— Лана… Лана, ты почему расстроилась?

А разве не очевидно?! Честное слово, лучше бы деловой нейтралитет, чем магическая подделка! Ещё не известно, как привязка меняет фамильяра. Вдруг полностью личность перекраивает?! Мысленно ругнувшись, я постаралась успокоиться. Во-первых, надо почитать, что в семейном гримуаре по этому поводу написано. Во-вторых, вряд ли изменения обратимы, поэтому…

— Лана, я, наверное, неправильно выразился. Приворот не слишком удачный термин. Так называемые любовные зелья одурманивает разум, вызывают зависимость и лишают воли, длительное их применение превращает жертву в безмозглый овощ. Мои чувства к тебе изначально настоящие. Просто… сначала они были не мои.

— Калид, тебя это как будто не беспокоит.

Иногда я перестаю понимать своего оборотня. Я бы сейчас всей душой с поводка рвалась, была бы готова крушить всё вокруг, а Калид реагирует поразительно сдержанно. Я прислушалась к нему по нашей связи. Действительно, спокоен.

Сокол снова поцеловал меня меня в висок, наклонился к уху и, щекоча дыханием, шепнул:

— Лана, а о чём мне беспокоиться? По-моему, ты придумала проблему на пустом месте. Скажи, я тебе нравлюсь?

Вместо ответа я опять покраснела.

— Нравлюсь, — в голосе Калида не было ни самодовольства, ни насмешки, вообще никаких эмоций, чистая констатация факта. — Разве взаимность не то, что ты хочешь?

То, но…

— Лана, мои чувства самые что ни на есть настоящие. И ты для меня идеальный выбор. Знаешь, после урока, который мне преподала моя бывшая невеста, я бы… долго приходил в себя, да и вряд ли бы я решился на отношения. Эта роскошь не для моего положения.

— Почему? — поразилась я. — Я про роскошь.

Я бы не мешала.

Калид вздохнул:

— Потому что. Потому что я сижу на цепи и не могу взять на себя ответственность за семью! Семья — не стая, — Сокол ударил кулаком по подлокотнику, выдохнул. — Лана, ты для меня идеальный вариант. Ну в самом деле, мне бобылём до конца своих дней сидеть? Из соколиц могла бы подойти Бейзи, но лучше сразу в петлю. Остаёшься ты.

Я аж поперхнулась от этой рациональности. Взвесил, оценил… Как-то совсем не романтично. Но нельзя не признать, что здраво. Я бы на месте Калида давно сломалась, а он приспосабливается.

Так, хватит. Случившееся я обдумаю позже, после того, как почитаю семейный гримуар. А пока…

Я без усилий вывернулась из объятий, спрыгнула на пол, повернулась к Калиду. С минуту мы играли в гляделки.

— Сдаюсь, Лана. Что ты задумала? Мне уже хвататься за голову и рвать на себе перья?

Я хмыкнула.

— Родам сейчас точно не до нас, правильно? И уж точно Давены после потери своей главы зализывают раны и думают как вернуть положение старшей семьи. Им не до руин, оставшихся от гнезда.

Водяной нужен нам позарез.

— Лана, во-первых, Давены могли оставить сигнальные чары, во-вторых, ловушки.

— Полагаешь, они рванут проверять, кто сунулся в гнездо? Не исключено, конечно, но всё же сейчас самый подходящий момент. Вдвоём наведаемся.

— Лана…

— Если ты можешь предложить альтернативный вариант решения проблемы с водопроводом, то я само внимание.

— Поймать, — буркнул Калид.

— Как тебя?

Сокол дёрнулся.

— Да, Лана! Как меня. Думаешь, мне это нравится?! Да ни разу! Но на жизнь я смотрю трезво, а не живу розовыми фантазиями, оторванными от реальности! Тебе напомнить? От тебя зависит стая. Ты вроде как обещала их защищать. И что ты делаешь? Лезешь прямиком в пасть смерти! Где-то там, глубоко в душе, мне этого безвестного водяного жалко, но своих мне жальче. А тебе, Лана, почему бы про родителей не вспомнить, а? Ты домой собиралась? Если сегодня в гнезде тебя пришибут, трупиком к ним проползёшь? Короче, пока я по делам в город мотался, на меня трижды браконьеры выходили, передают, что готовы снабдить возрождающееся землевладение Тодор всем необходимым.

Я смотрела на Калида и не могла поверить, что он, сам пострадавший от браконьеров, готов собственными руками натравить их на кого-то ещё. Но ведь Сокол… он же хороший добрый парень. Как он может?!

— Знаешь, Калид. «Не я такой, жизнь такая» для меня звучит довольно жалким оправданием.

— Я не оправдываюсь, Лана, я всего лишь объясняю, что вижу всего два пути. Первый — бороться с системой. Первый путь ведёт к скорой и бессмысленной смерти. В лучшем случае. Второй путь — испачкаться в грязи и худо-бедно вписаться в существующую картину. Я выбрал второй путь.

— И проиграл.

Калид никак не показал эмоций, но по связи я ощутила, что внутри его передёрнуло, будто я его ударила. Впрочем, я и вправду ударила, только не кулаком, а словом.

Я выскочила в коридор. Если продолжим, то, чувствую, такого наговорю, что… Впрочем, что бы я ни сделала, Калид простит, ведь выбора у него как такового нет. Чёрт! Я несколько раз глубоко вдохнула-выдохнула, уткнулась лбом в стену и замерла. Надо успокоиться и… вернуться в спальню. Во-первых, извинюсь за тон. Во-вторых, попытаюсь объяснить, что не могу я через себя переступить. Как мне потом жить, изо дня в день видя глаза разумного существа, которого я приговорила?

Я не заметила, как подошёл Калид. Вздрогнула, когда его рука легла мне на плечо.

— Помнишь Трейса? Птенец-сирота, которого я принял в стаю, — убедившись, что я не вырываюсь, а слушаю, Калид положил мне на плечо вторую ладонь и начал ненавязчиво массировать шею. — Одно из первых правил безопасности: не пускай чужака на свою территорию. У меня был выбор нарушить правило, но помочь ребёнку или думать о своих, оставить птенца выживать самостоятельно. Я знал, что Трейс обречён, что его либо на поводок посадят, либо мальчишка погибнет. Я не захотел пачкаться и пошёл против правил. В результате за своё чистоплюйство я заплатил жизнями соколов. Лана, ты абсолютно права, что я проиграл, но ты ошиблась в другом. Проиграл я не тогда, когда шёл вторым путём, а тогда, когда я с него свернул.