– Мы можем… – попыталась я.

Кондор поднял одну бровь в знак, что слушает меня.

– Мы можем как-нибудь повторить?

– Конечно. – Кончик его губ дернулся вверх. – Как-нибудь. Обязательно. Если леди того желает. Но прежде всего я хочу выяснить кое-что, Мари, если ты не против.

– Хочу ли я влюбиться в вашего принца? – фыркнула я.

Он покачал головой и сразу стал каким-то слишком уж серьезным.

– Я не об этом. – Кондор покачал головой, чуть наклонив ее. Кажется, шутка ему не понравилась. – Но в этом вопросе надеюсь на твое благоразумие и чувство такта. Не знаю, как в вашем мире, милая, но здесь принцы, а равно с ними герцоги, маркизы, графы и прочие обладатели высоких титулов чаще всего едят таких, как ты, на завтрак. Или на ужин. Я, конечно, великий чародей, но склеить твоё разбитое сердце вряд ли смогу.

– Я не…

– Я понял. – Он попытался улыбнуться. – Что ты шутила. Но счел нужным предупредить, что романтические иллюзии лучше оставить где-нибудь здесь.

Он прошелся по комнате, заложив руки за шею, а я следила за ним взглядом, не понимая, что происходит.

Очень хотелось уйти в свою комнату и спрятаться под одеялом. Или поесть. Или поплакать. Или просто с кем-то поговорить о… принцах, китах и волшебных деревьях.

– О принцах, китах и волшебных деревьях ты можешь рассказать Ренару завтра утром. – Кондор обернулся ко мне, стоя в противоположном углу комнаты. – А мне лучше расскажи о том, как обстоят дела с магией в вашем мире.

Это было настолько внезапно, что я не сразу поняла, а когда поняла, то просто прыснула со смеху.

Он спросил это так серьезно, что было сложно удержаться.

Видимо, зря.

– Я что-то не так сказал?

Кондор скрестил руки на груди и чуть склонил голову набок, смотря на меня исподлобья, хмуро и строго.

Выглядел он сейчас как не слишком добрый взрослый, очень недовольный кое-чьим поведением, и смеяться мне сразу расхотелось.

– Ты просто… как-то резко перешел к таким вопросам, – сказала я, улыбаясь как можно более виновато. – С чего вдруг? Может быть, отложим до более удобного момента вместе с вопросами о религии, культуре… что ты там еще хотел узнать?

Он сделал глубокий вдох, словно считал до десяти, чтобы не дай их боги не превратить меня в жабу или что похуже. Потом дернул плечами, выдохнул и сказал, коснувшись рукой подбородка:

– Официальная наука нашего мира не признает существование магии в вашем. Он – единственный из сопряженных миров, в котором из-за каких-то внутренних изменений стало слишком мало чистой силы, чтобы перенаправлять ее так, как делаем мы. – Он сделал еле заметный жест рукой – и свечи в канделябре вспыхнули. – И с помощью воли изменять реальность. Это, впрочем, не означает, что ее нет совсем. Но я не был с той стороны волшебного зеркала, я не могу сказать наверняка. Я могу лишь строить предположения.

Я кивнула, решив, что лучше его не перебивать.

– Я, знаешь ли, слишком любопытен и слишком маг, чтобы позволить себе не разбираться в некоторых вещах. И не желать еще больше знаний, когда я могу их получить. Твои предшественницы, увы, были не слишком подходящими источниками информации, а вот ты… – Он резко наклонил голову на другой бок – так же, как при нашей первой встрече. – А вот ты, сдается мне, можешь рассказать много чего интересного.

– Что, прямо сейчас?

Я пронаблюдала, как он подошел к столу и сел – в этот раз за стол, а не на него.

Кондор лениво посмотрел на собственную руку, согнул и разогнул пальцы один за другим, будто бы проверял, хорошо ли работают суставы.

– Мне бы хотелось сейчас. – Он поднял взгляд на меня и кивнул в сторону стула, еще одного, который, проплыв по воздуху, оказался прямо напротив волшебника с другой стороны стола. – Сядь, пожалуйста.

– Мне и здесь хорошо, – огрызнулась я.

Слишком уж много приказа было в его голосе.

Но одумалась и добавила помягче:

– И вообще, я бы предпочла пойти спать.

Кондор снова приподнял одну бровь – в этот раз в знак удивления.

– В присутствии его высочества ты была более… покладистая.

– Кроме его высочества, – ответила я. – Там присутствовала еще здоровенная псина с вот такенными клыками. – Размер клыков я показала, растопырив пальцы. – На моем месте кто угодно был бы покладистым.

Он криво улыбнулся:

– Твоя предшественница так не считала.

– Ты тоже водил ее пить кофе с принцем в неформальной обстановке?

– Я – нет. Она сама решила в подобные обстоятельства попасть. Правда, не с этим принцем. – Кондор убрал со лба выбившуюся прядь волос. – С другим.

Кажется, он переключился с вопросов магии на более… приземленные.

– И осталась с разбитым сердцем, которое ты не смог вылечить?

– Боюсь, то сердце было невозможно разбить. – Он сощурился. – Но даже если бы оно разбилось, я бы не стал его лечить. Подлить мне в чай приворотное зелье было очень плохой идеей с её стороны. Я не разозлился только потому, что она не сама это придумала. Но отношения всё равно испортились.

Какие откровения, надо же.

– Я поняла, – сказала я. – Вы с Даром – интриганы с клыками, как у его собаки. Хитрые и коварные. Склонные к игре в хорошего и плохого… стражей и тонким манипуляциям с запуганными иномирскими девчонками. Только вот… – Я нахмурилась, потому что мне в голову пришла мысль, что же за деталь отсутствовала, чтобы картина моего пребывания здесь, наконец, сложилась. – Только вот…

Я посмотрела на него, моргнув, и наткнулась на действительно хитрый, острый, изучающий взгляд.

Кондор ждал, что я скажу, ждал, скрестив руки на груди и еле заметно покачивая головой, словно уже знал все дословно. Как кто-то знает продолжение песни, звучащей в воздухе, и ждет нужный ему переход.

«Ну? – спрашивал его взгляд. – Ну и что ты поняла, маленькая запуганная девочка из другого мира?»

– Только вот я все никак не возьму в толк, – сказала я, сглотнув. – В чем ценность… меня и остальных?

Он расплылся в довольной улыбке.

– Иными словами, – я вскинула подбородок и сощурилась, почти как это делал он, – зачем я вам нужна.

– Затем, – спокойно ответил Кондор, – что ты – посланница богини, пришедшая из другого мира, ее глаза и уши, ее поверенный и судья. Разве этого мало, чтобы мы, скромные хозяева этого мира, подчиняясь законам гостеприимства, оказали тебе, важной гостье, достойный прием?

Он говорил, словно читал заранее заученную, отрепетированную речь, к которой относился почти с презрением и в суть которой не верил.

Точно так же, с точно такими же интонациями в нашу первую встречу он рассказывал мне о богине, зеркале и всем остальном.