Там уже лежали его скрученные соратники, которые, вытаращив глаза, уставились на кричащего. Не у всех рты были заткнуты, некоторые были не связаны, а просто висели в кандалах.

— Ах ты ж гнида, — сплюнул один из них, — Так это ты всё устроил⁈

— Кого убить ты хотел? Нас?

Его четверо собутыльников тоже были здесь. И всех помог заманить этот стражник, который, получается, их и вправду предал.

— Ты обещал, хорлова ты падаль… — чуть ли не сквозь слёзы просипел стражник, — Обещал руку сломать, обещал отпустить в Солебрег… Чтоб я, как герой, как последний выживший…

Ума он явно не нажил. Потому что до этих откровений у него ещё был какой-то шанс отбрехаться, но лишнего он сам наговорил.

— Я обманул, — спокойно ответил я и закрыл массивную дверь.

— Листва ты сраная! — последний его крик остался в темнице.

Лязгнул надёжный замок. Я легко согнул ключ, чуть не связав в узелок, потом бросил в связку пожитков, отобранных у стражников. Пояса, ключи, ножи, кошеля, жетоны некоторых гильдий.

Бард сгрёб всё это в мешок, деловито кивая:

— Потом разберёмся. А знаешь, слёзы мне в печень, это ведь было гениально!

Ему я тоже кивнул, открывая следующую камеру. Двери тут были, хорошие, дубовые, из толстенных досок. Изнутри сложно открыть, да и снаружи не сразу пробьёшься. И замок мощный, хотя моего удара плечом один такой всё же не выдержал.

Ну, так я-то бросс. А много ли ещё таких воинов у Вайкула?

Я окинул взглядом помещение. Если хочешь кого-то оставить в безопасности, лучше места не найти.

— Брат-лиственник, — слабым голосом обратился сидящий в коридоре проповедник, — Разве так мы поступаем?

Его слова всё же меня тронули, и я повернулся в недоумении. Рядом с лохматым лиственником сидела Вайю, играющая с Кутенем и с интересом слушающая беседу.

— Ты ведь обманул заблудшую душу… Он предал тех, кто всего минуту назад были ему друзьями. Теперь что они сделают с ним?

Я на миг даже растерялся. Да, продрись небесная, что за чушь он несёт?

— Я убил их? — всё же спросил я.

Лиственник сокрушённо покачал головой, причём жест этот был для него явно привычным — так он, наверное, промывал мозги уже многим «заблудшим душам».

Но только он не на того напал.

— Брат…

Я перебил:

— Я дал ему выбор?

— Но ведь, обманывая, ты становишься таким же, как и они, –поспешно вставил проповедник, почуяв, что в спорах я подкован, — Путь в тысячу шагов на сторону зла начинается с одного маленького шажочка. Впуская в сердце зло по крупицам, ты наполняешь его, как чашу, и однажды она…

Он замолчал, когда мои губы тронула едкая улыбка. Лохматый видел перед собой бросса — огромного вспыльчивого варвара, который явно не обладает богатым умом. Но мой взгляд говорил ему об обратном.

Я прекрасно видел ту ересь, которая и в моём мире подточила Орден Света изнутри. Раньше на стороне Света были могучие и великие воины, которые знали, за что они проливают кровь — свою и чужую. А потом тот Орден Света, который они защищали всю жизнь, просто отказался от них.

Это нанесло неизгладимую рану в сердце этих воинов, заложило сомнения в правильности пути. Ну, что ж, Тёмное Жречество поспешило этим воспользоваться. Согласились не все, у некоторых вера не дрогнула. Но те, кто встал на сторону Тьмы, сделали нас намного, намного сильнее.

Поэтому мне было смешно слушать эти проповеди лиственника.

— Я восемнадцать лет служил злу, — небрежно бросил я, — И в чашу я плеснул сразу, дополна. Но, хвала твоему Древу, теперь я на твоей стороне.

— Но… но… — такого ответа тот не ожидал, — Но брат мой, у него же теперь нет шанса…

— Вот ты мне скажи, брат, — язвительно буркнул я, сгребая его в охапку, правда, довольно аккуратно, — Скольких ты наставил на путь истинный?

Тот улыбнулся:

— Есть такие счастливцы, коих я привёл под сень Святого Древа. Это греет моё сердце, и это…

— Сколько из них потеряли жизнь за свою веру? — спросил я.

Лицо лохматого сразу помрачнело — видимо, я угадал, были и такие среди его паствы. В этот момент я занёс его в открытую камеру, посадил у стены.

— Но они взойдут побегами на ветвях Древа, — очнувшись, замотал головой проповедник, — Древо учит, что не оставит ни одного своего…

— А остались бы живы, — перебил я его, — Получается, ты убил их?

— Брат мой, это не слова святолиственника!

— Я всего лишь использую против тебя твоё же оружие, — я вышел из темницы.

Бард в это время закончил сооружать конструкцию из дубинок, верёвки и арбалета, отобранного у стражников. Второй такой арбалет лежал тут же, рядом.

— Знакомая мелодия, — усмехнулся я, глядя на конструкцию.

Получалось, если всё-таки у охранников получится открыть дверь на свободу, самому первому в дверную щель влетит арбалетный болт.

— Громада, видит Маюн, я должен не только на струнах женской души тренькать.

Виол встал, отряхивая руки с гордым видом. Конструкция не выглядела надёжной, скорее одноразовой, но большего и не требовалось. Мы, конечно, обыскали стражников, но всего нельзя было предусмотреть.

— Так, помоги-ка мне, — сказал я, сунув барду в руки второй арбалет и провожая в открытую камеру.

— А, что?

— Ваше высочество, — улыбнулся я, дёргая и девчонку за плечо. Аккуратно топорище с цербером переехало в мои руки.

Я действовал максимально нежно, но получилось грубовато. Ну что ж, как умею, бросская мощь — это не шутки.

Втолкнув обоих в камеру, я показал на проповедника:

— Вот, смотрите…

— Что?

— Просто смотрите, — повторил я, закрывая дверь. С той стороны забарабанили, даже попытались толкать дверь, но я легко держал её одной рукой, поворачивая ключ.

Я же их и освобожу, если мой план удастся. А если…

Никаких если, Всеволод. В этом замке слишком много глупости и расхлябанности, и у тебя не может не получиться. Иначе какой же ты Десятый?

* * *

Я вышел из здания тюрьмы, пошёл к замку, особо не скрываясь. Шлем стражника едва налез на меня, а вот пояс с дубинкой не застегнулся, и пришлось связать два штуки. Понаберут же ватагу из одних дрищей, даже отожраться не могут.

А наместник неплохо устроился под Солебрегом — это была настоящая крепость, окружённая добротной каменной стеной. Только этой ночью всё было против Вайкула…

Башня чернела в ночном небе, и я, поглядывая на неё через зрение цербера, прекрасно видел мерцание наложенных на кирпичную кладку заклинаний. Да и обычное битое стекло, наверняка смазанное сильнейшим ядом, тоже красиво поблёскивало в свете луны, и со стороны выглядело, как украшение.

Как мне рассказал стражник, сотник Мирон сейчас то ли прочёсывал окрестности Солебрега, чтобы найти «лучевийских бандитов», убивших десятника Платона и его отряд, то ли отправился в Солебрег, чтобы доложить о произошедшем кнезу Павлосу.

Ну, а с Мироном отсутствовали почти все его люди, так что воинской силы в крепости почти не было. Отдельные вояки, да и те отборный шлак. Как я понял, с собой Мирон забрал самых лучших и верных — тех, кто может держать язык за зубами.

Наверняка, это ещё и потому, что Вайкул не хочет свидетелей. Может, кроме баловства с Креоной, он сегодня же захочет провести обряд и для Червонного Кольца, ведь принцесса Дайю здесь.

Во время обряда случиться может многое. А ещё я и сам прекрасно помню жгучее желание опробовать новую силу на всех, кто подвернётся под руку, сразу после обряда. Вот Вайкул и сбагрил куда подальше всех самых ценных, кого жалко терять.

Я знал, где храпит распорядитель. Знал, где подземелье, в которое наместник запрещает спускаться даже стражникам. Честный малый выдал мне всё, как на духу, но мне его было не жалко.

Знал, что впереди на посту дрыхнет ещё один стражник. Точнее, дрых… Кажется, я слишком громко топаю.

— Стой, кто идёт?

— Да я это, я… Мелентий, глаза протри, хорлова ты падаль, — со свистом прошептал я, продолжая идти, — У нас опять закончилось.

— Ну вы же только что… — растерялся совсем молодой парнишка, стоящий у двери. Он и вправду тёр ладонями заспанное лицо, обнимая длинное копьё.

— А если я распорядителю скажу, что спишь на посту⁈

Мелентий был скрыт в тени под козырьком, а я был прекрасно освещён луной, поэтому он всё же выставил копьё, но было поздно. Я уже схватил за наконечник, притянул к себе и приложил беднягу топорищем прямо по шее.

Неожиданностью