– …жестяной петух прибит, – закончил за Флёну Сметов. И, не глядя больше в её удивлённое лицо, быстро, не оборачиваясь, пошёл со двора.

… – И я не понимаю, не понимаю, чем заслужила такое отношение к себе! Да, я ем ваш хлеб! Живу здесь из милости! Вы никогда не любили меня, не хотели моего счастья и… и… и… ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!

– Александрин, вы несносны, – устало сказала княгиня Вера, опускаясь в кресло напротив кровати, на которой самозабвенно рыдала её старшая падчерица. В ответ раздались ещё более отчаянные всхлипы, переходящие в судороги.

В дверь просунулось озабоченное лицо Аннет:

– Маменька, ну что? Воды принести или солей?

– Ничего не надо, ступайте. Скоро кончится само. Как всегда.

Аннет исчезла. Княгиня Вера встала, сделала несколько шагов по комнате и, остановившись у окна, за которым валил снег, негромко сказала:

– Александрин, выбирайте. Или я сейчас оставляю вас здесь, еду с Аннет и Nicolas к Гагариным, а оттуда – в театр, и вы можете закатывать концерты хоть до самого утра в пустом доме… Или вы берёте наконец себя в руки.

– Вы меня н-н-ненавидите!..

– Как вам угодно. Но не могли бы вы обвинять меня более спокойным тоном? Это ваш четвёртый скандал на этой неделе, а ведь ещё всего только пятница! Всё это, наконец, становится утомительно. Пожалуй, правы были те соседи, которые говорили мне, что вы из-за слабого здоровья не выдержите сезона в Москве. Следовало оставить вас в Бобовинах и…

– Да! Да, да, да! Запереть в этих ваших Бобовинах навечно! Превратить в сушёное яблоко, сгноить, как в тюрьме! Сделать приживалкой-ключницей! Что, ну что вам мешает выдать меня замуж?! Вы раз и навсегда избавились бы от моего присутствия, которое вас так раздражает!

– Александрин, всему есть предел. Вы совершенно перестали держать себя в руках, и это замечают уже не только ваши домашние. Я ещё раз повторяю вам. Пока не придёт ответ на моё письмо в Калугу, я не дам согласия на ваш брак с господином Казариным!

– Да для чего же, для чего ж нужно это письмо?! Алексей Порфирьевич – порядочный человек, дворянин, близко знаком с графом Ганицким! У него семьсот душ в Малоярославецком уезде, и…

– …и обо всём этом мы знаем только с его слов. Не скрою, манеры господина Казарина производят впечатление, и он, возможно, искренне увлечён вами, но…

– «Возможно»! Как будто вы можете иметь понятие об искренности, о настоящих чувствах! Как будто вы способны на…

– …но всего этого недостаточно, чтобы устроить вашу жизнь, – словно не слыша выпада падчерицы, ровным голосом продолжала княгиня Вера. Она чувствовала, что терпение её на исходе, и из последних сил старалась не повышать тона. – Я дала клятву своему покойному супругу. А тот в своё время дал её вашему умирающему отцу. Я отвечаю за ваше счастье и не могу позволить вам выйти замуж за человека, которого и вы, и я знаем лишь несколько недель. Более того, спешка господина Казарина мне странна…

– Разумеется! Разумеется! Вам всё странно, что дышит любовью! Вам дико настоящее чувство! Вам подозрительны порывы души! Вы никогда в жизни не испытывали ничего подобного, и я, попав к вам в рабство…

Бешено хлопнула входная дверь. Через комнату, грохоча мёрзлыми сапогами, не сняв шинели, с которой на паркет осыпались комья снега, пролетел Сергей Тоневицкий. Прежде чем княгиня успела остановить его, он легко, как тряпку, сдёрнул с кровати пискнувшую Александрин и несколько раз с силой тряхнул её. Мгновенно наступила тишина. Перепуганная воспитанница княгини обвисла в руках сводного брата, открывая и закрывая рот, как вытащенный из воды карась.

– Très bien, – тихо сказал Сергей, приблизив бледное от бешенства лицо к испуганной мордочке Александрин. – Вот, оказывается, лучший способ заставить вас замолчать! Ваши вопли слышны на улице, и дворник Яким с восторгом слушает их! Даже о метле своей забыл! Но более я ему не доставлю такого удовольствия, кузина! Если вы ещё раз позволите себе говорить с матушкой в таких выражениях, я разобью вам голову о стену! И голова расколется тут же, ибо совершенно пуста! И все в этом доме наконец вздохнут спокойно! Вам понятен смысл моих слов? Или для убедительности повторить по-французски?!

– Серж, Серж, ради бога, Серёжа!!! – опомнилась наконец княгиня Вера. – Как вы себя ведёте, что за разбойничьи выходки! Отпустите Александрин немедленно! Извинитесь!

– Как вам будет угодно. – Сергей разжал руки, и Александрин мешком плюхнулась на постель. – Но извиняться перед этой тварью, при всём моём уважении к вам, я не стану.

– Серж!!! Да что же это, право! Вы, ей-богу, друг друга стоите – и вы, и Александрин! Каких манер вы набрались в полку?!

– Маменька, я не позволю этой дря… этой особе оскорблять вас, – жёстко сказал Сергей, краем глаза следя за Александрин, резво отползшей от него на другой край кровати. – Она потеряла всякое чувство меры, и пора уже положить конец её выступлениям. И видимо, это придётся сделать мне – как старшему мужчине в доме.

– Хочу вам напомнить, что старшая в этом доме всё же я, – холодно заметила княгиня Вера. – И за ваше поведение я пока ещё отвечаю в той же мере, что и за Александрин. Через полгода вы становитесь совершеннолетним, вступаете в наследство – и на здоровье! Можете вытворять что угодно в пределах собственной совести. А пока – извольте слушаться! Извинитесь перед кузиной!

– Не стоит, право, – синие глаза Сергея похолодели. Он в упор, не отводя взгляда, смотрел на мачеху. – Я ни в чём не виноват перед ней. И только из любви к вам не придушил эту… это мучение для всей семьи раз и навсегда! Надеюсь, вместо меня это быстро исполнит её возможный муж! Мне неприятен Казарин, но его, право же, можно и до́лжно пожалеть! Никакое приданое не поможет, когда он окажется один на один с этим милейшим существом!

– Серёжа, вы невозможны, – с горечью сказала княгиня Вера. – Вынуждена признать своё поражение как мать и как бывшая гувернантка. Мне ничего не удалось сделать с вашим характером. Пребывание в полку только испортило вас… Но здесь уж я бессильна. Ступайте к себе. Оставьте в покое и меня, и Александрин. И напрасно вы причисляете себя к мужчинам. Так вести себя с женщиной может только последний…

Договорить Вера не успела: в комнату вбежала горничная.

– Сергей Станиславович, к вам господин какой-то пришёл!

– Что за господин? – сердито спросил Сергей. – Я никого не жду, гони его прочь!

– Да что же это такое, наконец! – вышла из себя княгиня. – Вспомните, что вы дворянин, что вы князь Тоневицкий! Где ваше воспитание? Коли вы не намерены встретить вашего гостя, то я сама его приму! Домна, он представился?

– А как же-с! Андрей Петрович Сметов! Говорит, что они с Сергей Станиславычем только нынче утром встречались и что он по важному делу!

Княгиня повернулась к приёмному сыну и успела заметить тень смятения, метнувшуюся по лицу Сергея.

– Что ж, проси в гостиную! – после лёгкой заминки велел он.