Тревис с Китти ждали во дворе, пока его солдаты производили поспешный обыск. Корова, несколько цыплят да мул, от которого остались кожа да кости по причине старости и болезни, – вот и все, что удалось обнаружить.

– Проклятие, ловите хотя бы цыплят, – рявкнул Бишоп, сидя в седле. – Зажарим на завтрак. Меня уже тошнит от той жвачки, что мы таскаем в седельных сумках. Да прирежьте, пожалуй, заодно и корову!

Молодая женщина скатилась с крыльца, обливаясь слезами и горестно заламывая руки:

– Пожалуйста, ради всего святого, не режьте нашу корову и не забирайте цыплят! Это все, что у нас осталось… мы и так голодаем! Зима была такая долгая и тяжелая, и если вы заберете последнее – мы не доживем до нового урожая! Пожалуйста!

Она беспомощно цеплялась за ноги Бишопа, и от этого зрелища все внутри у Китти перевернулось. А в следующий миг она увидела, как Бишоп замахнулся прикладом карабина, собираясь ударить крестьянку. Тревис попытался было его остановить, но Китти опередила: не слезая с лошади, она навалилась на солдата всей тяжестью, так что оба скатились на землю.

Ошарашенный Бишоп не сразу понял, что с ним случилось. Придя в себя, он схватил Китти за плечи и стал трясти ее что было сил, яростно ругаясь. Тревис подскочил и оттолкнул солдата в сторону, затем, склонившись над Китти, грубым рывком поднял ее на ноги.

– Вы целы? – спросил он ледяным тоном. Китти не нашла нужным ответить.

Тревис подвел ее к рыдавшей крестьянке и приказал:

– Ступайте в хижину и поменяйтесь с ней одеждой!

– Но это мое единственное платье! – горестно воскликнула женщина. – Мне больше нечего надеть!

– Тебе останется то, что надето сейчас на этой леди. А теперь делай то, что сказано, пока мои люди не тронули твою корову и цыплят. – И он подтолкнул Китти в сторону пятившейся к дому женщины.

– Что вы затеяли? – набросилась на Тревиса Китти, дрожа от ярости. – Зачем вы издеваетесь над бедной крестьянкой? Тем более что отлично знаете: в этой одежде мне удобнее ехать верхом!

– Видите ли, принцесса, – и он наградил ее своей обычной презрительной усмешкой, – женщинам на роду написано носить платья, а не кавалерийские шаровары. А теперь ступайте.

– Черта с два я стану отказываться от той одежды, которая мне нравится! – Она буквально задыхалась от охватившего ее гнева, опасаясь, что в таком состоянии сделает что-нибудь безрассудное, о чем позднее придется пожалеть. – Ни одному мужчине не позволено диктовать мне, что носить! Я всю жизнь ходила в брюках! И не собираюсь грабить эту женщину, забирая последнее платье!

Одним резким движением он схватил ее за ворот рубашки и разорвал ее до пояса. Тут же сверкнули белизной нежные пышные груди. Глазевшие на них солдаты восторженно крякнули, тогда как пленница попятилась, прикрывая руками грудь.

Капитан отчеканил, грозно тряся перед ней пальцем:

– Ступай в дом и сию же минуту переоденься, не то весь путь проделаешь голой!

Китти ничего не оставалось как повиноваться под дружный хохот солдат. От унижения по щекам ее текли горькие слезы, но девушка тут же постаралась взять себя в руки. Она не позволит себе плакать из-за Колтрейна! Никогда! Как бы он ни старался, у него ничего не получится. И если уж кто-то и заплачет, то это будет он, когда в один прекрасный день она приставит дуло к его виску или кинжал к сердцу. Китти поклялась себе всем святым, что отомстит.

Молодая крестьянка уже протягивала пленнице свое платье и при этом, как ни странно, смотрела на нее с откровенной жалостью. Во всяком случае, ненависти в ее глазах не было. Однако Китти все же пояснила:

– Ты же понимаешь, я делаю это против воли! Извини.

– Вы тоже янки? – с интересом спросила крестьянка.

– Еще чего! – раздраженно фыркнула Китти. – Они захватили меня в плен. Как жаль, что ваши мужчины не пристрелили их там, на дороге, – тогда я получила бы свободу.

– И куда вы теперь?

Китти сочла довольно оскорбительным недоверчивый тон, которым был задан вопрос, но ответила:

– Сама не знаю. Вроде бы они что-то говорили про генерала Гранта. Это такой янки. Он командует войском где-то на границе Миссисипи, точно не знаю. Но если все же сюда придут конфедераты, расскажи им, что янки держат в плену Китти Райт… Я родом из Голдсборо, из Северной Каролины, и меня похитил прошлым летом человек по имени Люк Тейт. Запомни все хорошенько!

Китти остановилась, заметив странное выражение лица крестьянки.

– Что с тобой? – с тревогой спросила она.

– Послушайте, мисс Райт! Мне еще и девятнадцати нет, а я успела родить троих ребятишек, четвертого собираюсь. Оно для меня не в диковинку – погодков-то рожать, – но вы такая красавица, и тот мужчина во дворе… ну, который самый главный. И уж такой видный собой! Неужели вам плохо с ним?

Китти изумленно посмотрела на крестьянку. Хотя она сама родилась и выросла в деревне, где царила простота нравов, но ей в голову не могло прийти, что можно позавидовать положению пленницы среди оравы солдат, даже если один из них обладает довольно смазливой внешностью.

Кое-как она натянула на себя злополучное платье. Оно оказалась слишком тесным – особенно в груди. Крестьянка не обладала столь пышными формами. Ее декольте теперь было таким же смелым, как у того платья, в котором Китти явилась когда-то на барбекю к Коллинзам.

– Зачем тебе такое низкое декольте? – поинтересовалась Китти.

– Я просила Тома, чтобы он купил мне красивое платье к Рождеству, в котором не стыдно и леди показаться на званом обеде. И вот он отправился в Нэшвилл и купил это платье.

Китти видела, что Том купил дурно пошитое, кричащее платье, но понимала, что даже такой туалет должен считаться верхом роскоши у этой убогой семьи. Повинуясь внезапному порыву, она крепко обняла крестьянку и промолвила:

– Поверь, мне очень жаль. Желаю тебе удачи, и пусть больше ни один янки не забредет в ваши края!

– Ну что ж, кабы не мои ребятишки, может, кто и пришел бы да забрал меня отсюда! – с неуклюжей игривостью заявила она. Но Китти не слышала ее слов, она стремительно влетела в сияющую чистотой кухню. Хозяйка едва поспевала за ней.

– Где вы держите ножи? – осведомилась пленница, окинув взглядом убого обставленное помещение. Она не собиралась упускать этот шанс. Припрятать под юбкой нож… и вонзить его в спину Тревису Колтрейну, дождавшись подходящего момента.

А потом ищи ветра в поле! Второго такого случая может не подвернуться.

Крестьянка бестолково вытаращила на нее испуганные глаза.

– Да ты что, язык проглотила? – в отчаянии зашипела Китти. – Они вот-вот явятся за мной! Быстро говори, где нож!

Казалось, он возник ниоткуда и тут же заполнил собой весь дверной проем – стальной взор, надменно скривившиеся губы.