class="p1">1960-е годы… По набережной Москвы-реки напротив парка культуры и отдыха прогуливались два пожилых человека -Флегонт Иванович Морошкин и Вадим Борисович Мостовиков. Флегонт Иванович лукаво взглянул на собеседника и задал вопрос:

- Вадим, попробуй-ка угадать, кого я встретил вчера днем в метро?

- Ты меня удивляешь. Раньше загадками ты не разговаривал со мной. Выкладывай. Я не Вольф Мессинг, чтобы читать твои мысли.

- Ладно. Слушай. Еду в метро, и вот перед Измайловским парком народ вышел, стало просторно, и тут я неожиданно заметил в конце вагона знакомое лицо. Присмотрелся внимательнее и узнал в нем Молотова. Рядом с ним сидела сухонькая старушка, как я понял, его жена Полина Жемчужина. Тут у меня внезапно мелькнула мысль подойти к нему и задать каверзный вопрос, который беспрестанно терзал меня. Случай представился, подумал я, и не использовать его было бы непростительно, тем более что он и я теперь равноправны. Тогда я не спеша подошел к Молотову и, не присаживаясь, хотя рядом с ним было свободное место, поздоровался, называя его по имени и отчеству. Молотов встал для приветствия и подал мне руку. Когда он сел, я, немного волнуясь, сказал ему, что хотел бы задать один вопрос.

- Да, пожалуйста, - с какой-то грустью на лице, как мне показалось, ответил он.

- Вячеслав Михайлович, скажите, как могло наше правительство допустить в 1931 году снос Храма Христа Спасителя?

- Эту историю в трех словах не объяснишь, - сухо ответил Молотов и, помолчав немного, продолжал: - Я был против разрушения Храма, но под давлением Сталина, Кагановича и других членов правительства был вынужден поставить свою подпись под решением о сносе его. Я сожалею об этом, очень сожалею. Храм следовало бы оставить как исторический памятник. А инициатором сноса его был Каганович, о чем я со всей искренностью расскажу в своих записках.

В ту же секунду вагон приблизился к станции «Измайловский парк» и остановился. Молотов встал, взял под руку жену, внимательно наблюдавшую за нашим коротким диалогом, попрощался со мной кивком головы, и они вышли на платформу.

Я понял по ответу Молотова, что подобный вопрос москвичи, вероятно, не раз задавали ему.

- Да, встреча твоя с бывшим премьер-министром хотя и была короткая, но необычная. Любопытно, что-то он напишет в своих записках?

- Повинен в этом деле больше всех Сталин, - продолжал Флегонт Иванович.

- Но главную роль, - заметил Вадим Борисович, - тогда играл «дирижер» градостроительства в Москве Каганович, а правой рукой и самым активным участником в деле сноса Храма Христа Спасителя являлся Иофан. Это были Геростраты печальных 30-х годов, горевшие желанием обессмертить свои имена.

Наступила пауза. Флегонт Иванович уже в который раз мысленно представил себе Храм Христа Спасителя и на этот раз высказал свою давнюю мечту другу:

- А знаешь, Вадим, я часто вспоминаю Филимоновну и думаю, что наступят такие времена, когда Храм восстановят москвичи на прежнем месте.

- Да, вполне возможно, что сбудутся пророческие слова Филимоновны. Но мы-то не доживем до того времени.

- Как знать, а может, доживем?!

Выйдя на скверик, где некогда возвышался величественный Храм Христа, друзья приумолкли, наблюдая, как москвичи снуют туда-сюда, словно озабоченные пчелы возле мраморного улья, на станции метро «Кропоткинская», бывшей «Дворец Советов», имеющей теперь выход к бассейну «Москва». Бросив в автомат пятачок*, они спустились по лестнице поблизости от того места, где проходили некогда и частично сохранились до наших дней мрачные подземные ходы Малюты Скуратова, которые ждут своих отважных исследователей.

[* С 1992 года 5-копеечная монета была заменена жетоном.]

Прошло еще два десятилетия, как неожиданно в жизни Флегонта Ивановича Морошкина произошел небольшой, но весьма примечательный эпизод, напомнивший ему событие, которое за давностью лет стало забываться. Зная немецкий язык, он согласился на время взять на себя в порядке общественной нагрузки почетную миссию гида для группы иностранных туристов, прибывших в Москву во время Олимпиады-80, -показать архитектурные памятники в центре Москвы.

Среди благодарных гостей выделялся высокий господин, на вид лет шестидесяти, с брезгливым выражением лица.

Во время небольшой паузы, когда туристы направлялись от Спасской башни к собору Василия Блаженного, вышеупомянутый господин, обращаясь к Флегонту Ивановичу по-русски, но с эмигрантским произношением, спросил:

- А почему вы не расскажете, к примеру, о варварском разрушении Храма Христа Спасителя?

- Я дорожу временем наших дорогих гостей и рассказываю о сохранившихся памятниках старины, - вежливо ответил Флегонт Иванович.

- Приходилось ли вам видеть этот великолепный Храм? - продолжал зарубежный господин.

- Приходилось, - скромно ответил Морошкин.

- Это был замечательный памятник русской архитектуры. Вы же не станете отрицать?

- Я бы сказал, прежде всего памятник героям - победителям в Отечественной войне 1812 года.

- Но вы не будете отрицать, что архитектор Тон был великим зодчим?…

- Тон у нас признан по делам своим, - ответил добровольный гид.

- М-да-а?… А-а… почему вы так судите о Тоне? Кто вы по специальности? Архитектор?

- Инженер-строитель, - ответил Флегонт Иванович.

- И можно узнать, что именно вами построено?

- Не секрет. Например, гостиница, в которой вы живете.

- Хм… Неплохая гостиница… Но все же мне приходилось жить и в более комфортабельных.

- Допускаю. Позвольте, однако, и мне поинтересоваться. Вы так смело судите об архитектуре. Возможно, вы архитектор?

- Нет. Я сужу о Храме Христа по праву наследника: я дальний родственник Константина Андреевича Тона.

- Вот как! Любопытно! Нельзя ли в этом случае поинтересоваться вашим именем?

- Тоже не секрет. Шеметилло Адольф Генрихович.

- Значит… ваш папаша был… Генрих Шеметилло?

- Да. Но я никогда не видел его, я родился в Париже. А отец в это время находился, к несчастью, здесь, в России, и погиб, как и многие другие русские честные интеллигенты. Был безвинно осужден и расстрелян.

- За что был осужден ваш папаша, Генрих Аполлинариевич Шеметилло, мне хорошо известно, - признался Флегонт Иванович, - он был уголовным преступником.

- Да-а? - Господин из-за рубежа был страшно ошеломлен, услышав такое неожиданное сообщение о своем отце. Лицо его исказила гримаса. Он больше не задавал вопросов и поспешил смешаться с толпой иностранных гостей…

В тот же вечер Флегонт Иванович рассказал о любопытной встрече своему другу Вадиму Борисовичу.

Подивившись столь фантастическому случаю, Мостовиков заключил:

- И очень хорошо, что именно ты дал разъяснение этому господину!

- Ты бы не хуже разъяснил, Вадим.

- Нет. Твой ответ был более веским. Немного помолчав, он добавил:

- Вот какие сюрпризы преподносит жизнь…

ПОСЛЕСЛОВИЕ

События последних лет, имеющие прямое отношение к теме романа, в нем не нашли отражения, о них я расскажу в послесловии.

Когда-то, более