Еще одним вариантом развития идей М. Бубера является теория диалога американской школы гештальта (GATLA – Лос-Анджелесская ассоциация гештальттерапии) (Р. и Р. Резник, Т. Берли), которая описывает, что в психотерапевтическом пространстве диалог имеет несколько основных характеристик, являющихся в то же время и необходимыми условиями для его осуществления как со стороны клиента, так и со стороны терапевта:

● готовность;

● присутствие;

● включенность;

● уважение к феноменологии (Гусев, 2007б, с. 135–142).

Под готовностью понимают согласие на терапевтическое взаимодействие. Готовность клиента выражается вербально и невербально (в позе, мимике, жестах, интонации, тембре и темпе речи, расстоянии между клиентом и консультантом и др.). Клиент может прийти на сессию с низким уровнем готовности, и тогда задача консультанта – показать это клиенту, а также прояснить, с чем связано отсутствие согласия на терапевтическую работу и какими причинами оно обусловлено. Клиент может проявлять неготовность обсуждать определенные темы, боясь встретиться со своими сильными переживаниями, с душевной болью. Иногда клиенты считают, что для них наиболее полезно обсуждение актуальных, часто поверхностных тем. В этом случае терапевту следует ненавязчиво, но достаточно настойчиво разъяснять и показывать клиенту, какими глубинными проблемами вызваны актуальные трудности клиента.

Понятие готовности всегда связывают с понятием психологических границ. Для оптимального взаимодействия с клиентом психологические границы консультанта должны быть достаточно открытыми и прозрачными, это и определяет уровень его готовности. Во многом готовность терапевта достигается благодаря особому невербальному поведению: теплому и внимательному взгляду, принимающему выражению лица, открытой позе, приятной и спокойной интонации голоса, специальному настрою на встречу с клиентом и пр.

Особое состояние максимально возможной открытости, осознанности, способности отражать как процессы своего внутреннего опыта, так и процессы внешнего взаимодействия называют присутствием. Дж. Бьюдженталь говорил, что «присутствие достигается за счет мобилизации чувствительности как внутрь (по отношению к внутреннему опыту), так и вовне (по отношению к ситуации и другим людям)» (цит. по: Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 42). Присутствие – та составляющая диалога, которая сначала проявляется у терапевта, а затем он определенным образом обучает этому навыку клиента. Присутствие объединяет в настоящем моменте мысли, переживания и поведение человека. Находиться в кабинете консультанта – еще не значит присутствовать в диалоге. Клиент может отвлекаться, задумываться о чем-то, «выпадать из разговора», терять нить беседы из-за каких-то более актуальных переживаний или сопротивления погружению в травматичные или запретные темы. «Отделиться» от происходящего «там и тогда» – и значит присутствовать в настоящем моменте. Присутствие определяется уровнем внимания к происходящему «здесь и сейчас». Усиление присутствия помогает терапевту вернуть клиента, ускользающего из диалога. И наоборот – ослабление присутствия терапевта снижает частоту клиентских интервенций (т. е. попыток нарушить психологические границы терапевта с помощью излишних вопросов, проявлений агрессии, давления и т. п.).

Многие консультанты считают навык сохранения оптимального состояния присутствия определяющим в профессиональной деятельности терапевта. При минимальном уровне присутствия терапевта будет «потеряно» много событий клиента (т. е. терапевт не заметит чего-то происходящего в диалоге с клиентом на вербальном и невербальном уровнях), при максимальном – терапевт «потеряет» много собственных событий. М.М. Певзнер называет следующие факторы, мешающие присутствию консультанта:

● приверженность определенной теории и/или конкретным методам и техникам;

● привязанность к собственным представлениям о клиенте, возникшим до настоящей сессии;

● невозможность отрешиться от своих личных проблем;

● идентификация (слияние) с клиентом;

● проявление неосознанных мотивов (консультант должен постоянно осознавать, что он делает и зачем, – задает вопросы, обращает внимание клиента на его проявления и т. д.);

● сосредоточенность на содержании того, о чем говорит клиент, при отсутствии внимания к тому, как он говорит.

Для того чтобы удерживаться в присутствии (особенно если навык находиться в «здесь и сейчас» не выработан), человек должен прилагать определенные волевые усилия. Произвольность такого процесса также определяется личной ответственностью. Не только терапевт, но и клиент должен отвечать за то, чтобы быть открытым, осознанным, внимательным к своим внешним и внутренним психическим событиям. Поэтому присутствие взаимосвязано с ответственностью. Если на консультанте больше ответственности за обеспечение присутствия, то, как правило, он ощущает вину перед клиентом. Наоборот, если ему не хватает ответственности, он начинает злиться на клиента.

Под включенностью понимают способность следовать за своим интересом во время сессии. Диалог не состоится, если терапевту не интересно то, о чем говорит клиент, а клиенту не важно то, о чем говорит терапевт. Зачастую включенности мешает демонстративная вежливость, за которой и у терапевта, и у клиента могут скрываться такие чувства, как неудобство, стыд, неуверенность в себе, страх, тревога. Препятствует включенности и то, что терапевт и клиент находятся каждый в своей ролевой позиции и статусе.

Включаясь по-настоящему, терапевт может глубоко прочувствовать, каково это – жить и находиться в ситуации клиента. А прочувствовав – привнести в сессию подлинные сильные переживания, например: «Какой ужас! Как вы это терпите?!»; «Господи! Как же вы с этим справились? Это же безумно больно!»; «Как я рада за вас! Это было превосходно!» и т. п. Кроме того, включенность часто позволяет терапевту опознать, есть ли интерес к тому, что обсуждается на сессии, у самого клиента. Например, заметив, что никак не может побороть скуку и зевоту, консультант может уточнить у клиента, действительно ли для него важно то, о чем они беседу ют. Часто бывает, что ощущение скуки у консультанта вызвано тем, что клиента на самом деле волнуют совсем другие проблемы, но он почему-то приносит для обсуждения не их.

Уровень включенности можно определить общей энергетикой сессии. Чем более участники сессии включены в клиент-терапевтический процесс, тем быстрее проходит для них время сессии. И наоборот – если время тянется медленно, если кому-то скучно и неинтересно, то включенности в сессии недостаточно.

Феноменология клиента или консультанта складывается из воспитания каждого из них, из его субъективного опыта, событий его жизни, состояний системы и поля{ Термин «поле» в психологии имеет два значения: 1) метафора, обозначающая некую область психологических феноменов; 2) ситуация взаимодействия человека с миром в данный момент времени; обстоятельства, определяющие поведение. Здесь употреблено во втором значении.}, в которых он находится. Уважение к феноменологии включает в себя два процесса – внимание к феноменам и уважение к феноменам. Внимание к феноменам предполагает, что все, что происходит во время сессии, имеет значение: неожиданный поворот беседы, жест, поза, воспоминание, переживание или ощущение. Иногда даже незначительный жест, будучи усилен, может обнаружить целый пласт материала для дальнейшей терапевтической работы. Так, один клиент во время своего рассказа постоянно делал своеобразное движение правой рукой со сжатым кулаком. Когда же по просьбе терапевта он его усилил, а затем добавил к движению приходящие на ум слова, то оба они узнали в этом движении взмах киркой шахтера в забое. «Давай! Давай! Еще давай! Работай давай!» – произносимые с силой слова дополнили картину. Далее выяснилось, что дед клиента был шахтером, много работал и много требовал от членов своей семьи, в том числе и от своего внука. Теперь и самому клиенту, и терапевту стали более понятны и его требовательность к себе, и высокая работоспособность, и страх чего-то не успеть, и ненависть к себе из-за того, что постоянно делает только то, что «должен», неумения отдыхать и расслабляться.