Скажем, племя могло связать представления о себе с определенными ритуалами и с тем духом, который за ними стоит. Они могли называть себя племенем Великого Оленя, сделав свои общие верования источником идентичности и социальной сплоченности. Ритуальное поведение оказывало и более прямое влияние на выживаемость через стимуляцию автономной нервной системы. Скажем, медленные ритуалы стимулировали умиротворяющую реакцию, что могло благоприятно отражаться на здоровье. Обряды, участники которых тратят много энергии, служили ценными физическими упражнениями, а их участники могли оттачивать свои навыки охотников.

Религия должна была усиливать связи между людьми и призывать к более мирным и конструктивным отношениям в сообществе в целом. Разумеется, усиление социальных групп улучшало жизнь членов племени, что в итоге давало также и дополнительные шансы на выживание.

Очевидно, в этом случае физические, психологические и социальные добрые плоды религиозных представлений и обрядов давали людям с религиозными наклонностями преимущества в схватке за выживание в процессе эволюции. Все эти преимущества, как мы думаем, связаны с тем, что религия дает людям ощущение контроля, которое, в свою очередь, укоренено в способности ума испытывать трансцендентные переживания. Когда, скажем, у нашего гипотетического охотника произошла мистическая встреча с духом Великого Оленя, он должен был ощущать всем телом, что находится в поразительном присутствии какой-то реальности. Неврологический аппарат, делающий такое переживание возможным, не оставлял ему места для иного понимания пережитого.

Тот же самый неврологический аппарат начинает работать, хотя и не так интенсивно, в ответ на ритмичные действия ритуала. Члены племени охотника, участвуя в ритуальных церемониях, могли испытывать состояния единения разной степени интенсивности. Кто-то мог переживать это очень глубоко, но даже тот, кто переживал единение не слишком интенсивно, получал на опыте представление о том, что испытал охотник, и потому готов был верить его истории, а это давало ему крайне убедительный повод думать, что духовное находится рядом с ним.

Если сказать проще, убедительность религии, а также, что особенно важно, ее способность давать человеку чувство контроля основывается на мистическом опыте. Как мы видели, нейробиология позволяет ясно понять, что духовные озарения рождаются в удивительные мистические моменты трансцендентности. Пытаясь понять смысл таких переживаний и найти должную позицию по отношению к ним, мы создаем такие понятия, традиции и формы поведения, которые на коллективном уровне представляют собой религии.

Каждая религия по-своему определяет истину и намечает особый путь к союзу с божественным. Бесчисленные разнообразные факторы, такие как история, география, этническое происхождение и даже политика, могут влиять на то, какую окончательную форму примет религия. Но в любом случае авторитет данной религии и ощущение, что ее Бог реален, зависят от трансцендентного опыта мистического единения, и неважно, насколько ярко проявляется это состояние.

Если источником религии действительно является мистическое озарение и если справедливы выводы исследователей, что религиозное поведение есть здоровый феномен, тогда достаточно очевидно, почему в процессе естественного отбора был создан мозг, оснащенный неврологическим аппаратом, который делает религиозное поведение чем-то более вероятным. У нас нет никаких оснований утверждать, что этот аппарат направленно создавался ради получения мистического опыта. Как мы уже говорили, по нашему мнению, нейробиология трансцендентного позаимствовала свою нейронную сеть у сексуальной реакции – однако поскольку религиозная вера дает значимое преимущество для выживания, можно предположить, что эволюция начала совершенствовать эту сеть так, чтобы опыт трансцендентного стал для человека возможным. Врожденная способность испытывать опыт духовного единения – это реальный источник непрекращающегося влияния религии. Благодаря ей вера опирается не только на разум и здравый смысл, но и на нечто более глубокое и более мощное, так что Бог становится реальностью, которую невозможно опровергнуть идеями или «перерасти».

Это, конечно, не значит, что интерпретация духовных озарений всегда имеет здоровую природу: катастрофы, случающиеся с приверженцами некоторых культов, или вина и страх, порожденные догматами веры, ярко свидетельствуют о том, что это вовсе не так. Это также не значит, что равнодушный к религии человек «ненормален» с неврологической точки зрения или что учения любой религии справедливы. Это означает лишь то, что у человека есть врожденный и закрепленный в генах дар переживать состояния единства и что многие из нас видят в таких состояниях знак присутствия высшей духовной силы.

Несомненно, трансцендентные состояния, из которых рождается религиозный опыт, обладают неврологической реальностью, – наука, изучающая работу мозга, могла предсказать их появление, а исследования по методикам визуализации, проведенные нами и другими учеными, могли их просто запечатлеть, создав нечто вроде кинофильма. Есть и более глубокий вопрос: каково значение переживаний единения? Отражают ли они исключительно нейробиологию человека – то есть сводится ли мистический опыт лишь к потокам нервных сигналов – или это встреча с чем-то подлинным, доступным для восприятия мозга? А что если в процессе эволюции мозг обрел способность выходить за пределы материального существования и на опыте переживать высший план бытия, который реально существует?

С одной стороны, мистики настойчиво утверждают, что пережили встречу с такой реальностью, с царством бытия, которое более реально, чем материальный мир. Его существование мы признаем без вопросов, с тем измерением, в котором нет чувства пространства или течения времени, а также границ между Я и вселенной, но где есть место для подлинного присутствия Бога.

С другой стороны, наука и здравый смысл говорят нам, что подобные вещи невозможны: ничто не может быть реальнее материальной вселенной, которая содержит в себе все реальные вещи. Приступая к нашему собственному научному исследованию, мы фактически также опирались на эти предпосылки. Но наука преподнесла нам сюрприз, и наше исследование не оставило нам иного выбора, кроме как прийти к такому заключению: возможно, мистики действительно с чем-то соприкасаются, а аппарат трансцендентного, которым обладает ум, может быть, есть окно, через которое мы способны увидеть отблеск наивысшей реальности того, что в подлинном смысле слова можно назвать божественным. Этот вывод сделан с помощью дедуктивного умозаключения, а не религиозной веры – такая ужасающе ненаучная идея, как ни странно, вполне соответствует общепринятым строгим научным методам, – но прежде чем она обретет для нас какой-то смысл, следует окинуть критическим взором все наши привычные представления о материальной реальности и понять, каким образом ум делает вывод о том, чту по своей фундаментальной сути реально.