Может, так и есть. Может, не так. В одном Вечерский прав – когда-то он, Тезей, совершил ошибку. Ему казалось, что он ее исправил, – но исправить не получилось. Значит, надо попытаться снова…

– Но почему ты? – спросила Ариадна, отстраняясь.

В темноте он не видел, но, кажется, лицо девушки все-таки стало влажным от слез. Тезей осторожно коснулся губами жестких и теплых волос у нее на макушке и прошептал:

– Потому что я должен.

Как будто это когда-то что-то объясняло.

Вот так летом 2041 года Тезей оказался в звенящем от зноя Приокско-Террасном заповеднике. В проводники ему Вечерский выделил «надежного, очень надежного охотника». Алекс говорил «надежный» с такой интонацией, будто сам в его надежности сильно сомневался. Но Сизиф – так представил его Вечерский – действительно оказался надежным, немногословным и опытным. Еще через день Тезей узнал, что Сизифа на самом деле зовут Ричардом Хантером. И еще через несколько часов он узнал ответ на свой вопрос.

В общем-то, и так уже все было понятно. Тезей наконец-то вспомнил, что у него самого есть фонарик, и, включив его, провел лучом по стенам зала. Мгновенно стало ясно, отчего свет подствольного фонаря Хантера не породил тысячу бликов, а затерялся в густой темноте. Нижние панели серверов были все изъедены, словно их обглодала моль или особенно настырные жучки. Компьютерные башни напоминали серое трухлявое дерево – тронь, и рассыплется в пыль. Прибавим к логической цепочке кучу песка на полу. И омний.

Однако Хантер был куда дотошней. Вытащив руку из пальцев Машки, он шагнул вперед, направил луч фонаря прямо в лицо Летарову и переспросил по-русски:

– Да. Как ты это делаешь? Очень любопытно было бы знать, как ты лепишь кукол из этой вонючей бурды и почему она до сих пор не сожрала тебя и все вокруг?

Человек на песке завозился, пытаясь отвернуться от света. Нити, связывающие его с чем-то живым и крупным внизу – с подземным деревом? – лопались со стеклянным звоном. Стеклянным…

– Не мучай его, – попросил Тезей. – Ты же видишь – он ничего тебе не ответит.

– Ничего я не ви…

– Оставь папу! – вдруг взвизгнула Машка и, подскочив к охотнику, что было сил ударила ручонками по стволу винтовки.

Луч света метнулся, уходя от лица Летарова и заплясав по стенам, – и что-то большое, длинное, белое, что-то со многими отростками со шлепком отлепилось от серверных панелей где-то на высоте двух человеческих ростов и принялось поспешно зарываться в песок.

– Оставьте папу, – в тон девочке повторил Тезей, сводя брови на переносице. – Хантер, тут же все очевидно. Я должен был догадаться, увидев песок и эти… – Он махнул рукой на матово поблескивающие стены колодца, уходящие на много этажей вверх. Пиршество особого рода… – Просто у меня всю научную смекалку отшибло, – сумрачно признался он. – А теперь вернулся – и что-то в голове затикало. Не зря Алекс меня натаскивал. Когда-то я придумал такую тварь – «сосисочника». Тупую и неограниченно размножающуюся, так что он запрудил всю свою экологическую нишу и издох. Непонятно было, как контролировать его размножение, и я предложил ввести идеального хищника… Алекс тогда посмеялся надо мной, рассказал байку про комаров, воробьев и котов. Зря смеялся. Андрей правильно говорил, что ему не хватает воображения…

Тезей усмехнулся – чье бы мычало. А вот Летарову воображения хватило – несмотря на то, что после введения генбота у него в голове наверняка разыгрался такой же концерт, как у некоего Дмитрия Солнцева. Дмитрий Солнцев не мог ни думать, ни помнить, не мог даже после того, как расстояние и снадобье Вечерского надежно заглушило проклятую музыку жизни. А Летаров, значит, помнил – о жене и о дочери – и, значит, думал.

Машка, расправившись с фонарем и защитив папу, сбежала в угол и сердито оттуда сопела. Хантер стоял, опустив ствол винтовки, и щурился на Тезея. А тот, присев на корточки, набрал полную горсть песка и немного разжал пальцы. Песок с тихим шелестом потек вниз.

– Идеальный хищник должен быть и идеальной пищей. Замкнутая пищевая цепочка, с легкой подпиткой извне, чтобы компенсировать рассеяние энергии. Омнии жрут это дерево. А дерево жрет омний. Но не просто так жрет. Оно ассимилирует кремний – из песка и вот оттуда… – Он ткнул большим пальцем за спину, на молчаливые панели. Кремнийорганика уже много лет активно использовалась в производстве компьютеров, а усваивать кремнийорганические полимеры не в пример легче, чем кварц из песка. – И скармливает омниям, когда те пожирают его. Омнии так устроены, чтобы пускать в ход любой химический элемент, в избытке имеющийся в пище. Кремний замещает в них углерод, что во много раз тормозит все клеточные процессы. Проще говоря, они окаменевают. Получается замкнутый круг. Плюс внешняя подпитка, чтобы все тут не превратилось в каменные джунгли, – это химеры из заповедника. Дерево как-то приманивает их и подкармливает омний углеродом.

Тезей поднял голову, сощурился на ударивший в глаза свет.

– Замкнутый круг. Котел, который вечно кипит, но никогда не перельется через край и никогда не остынет, пока подбрасывают дрова. Идеальная биологическая система.

Хантер смотрел на него безо всякого выражения: освещенные скулы и подбородок, смоляные дыры глазниц и резкие складки у рта. Сейчас его лицо смахивало на череп. На думающий и что-то замышляющий череп. В конце концов, нарушив каменную неподвижность, охотник коротко мотнул головой в сторону лежавшего в песке человека.

– А он? Как он вписывается в твою схему? И при чем здесь куклы из омний?

Тезей потер лоб, ощущая песчинки под пальцами. Песчинки прилипли к влажной от пота коже. Откуда пот – ведь здесь холодней, чем в могиле? Или он потеет от страха? Но чего бояться, не подземного же дерева и не прирастившего себя к нему человека?

– Куклы, – хрипло ответил он, сдерживая дрожь, – нужны, чтобы в них играли. Отец дарит дочке кукол…

От нарастающей внутри тревоги тонко звенело в ушах. В чем дело? Кончается действие антидота? Нет, ведь он сделал укол всего лишь несколько часов назад. Машка сопела и возилась в углу. Тезей посмотрел краем глаза. Казалось забыв про них, Машка копалась в песке, сооружая что-то вроде домика или замка.

– Хочешь сказать, он прирастил себя к чертовому дереву и лепит из дрожжей страшилищ ради нее? – переспросил Хантер, кивнув на девочку.

– Ради нее. Ради того, чтобы она не была одна. Ради того, чтобы сохранить хоть каплю разума. Чтобы не превратиться в это самое дерево, не раствориться в омниях… Почем мне знать?

Встав, он отряхнул с пальцев песок и кивнул на черный прямоугольник выхода.

– Мы выяснили все, что нужно. Надо идти.

– Нет.

Говорил не Хантер. Говорил Летаров. Он повернул голову к Тезею. Блеск безумия больше не туманил его глаза, и они смотрели хмуро и ясно.

– Нет, – повторил он. – Сначала убейте меня.