– Для завершения расследования, – начала я, приспуская с носа очки и с неодобрением поглядывая на сына, который не уставал пожирать Таню глазами, – чтобы довести дело до конца, нам осталось совсем немного. Во-первых, разыскать семью этого мальчика, Виталия Изотова, покончившего с собой около четырех лет назад из-за несчастной любви…

– А я знаю, как найти эту семью, – поспешно вставил Сашка, с трудом отвлекаясь от созерцания черноокой Татьяны. – Надо заскочить в школу, где учились Рита с Ларисой, представиться сотрудником районной прокуратуры, дальше – просто…

– Сегодня второе января, – напомнила ему я. – Школа закрыта.

– Ну, тогда… Просто по справке?

– Попробуем. Во-вторых, необходимо навестить обоих подопечных, теперь уже, наверное, можно сказать – бывших подопечных Серафимы Чечеткиной. Навестить с одной целью: рассказать им, что случилось с их «доброй феей», и посмотреть, как Симины подшефные отреагируют на это известие.

– А если им уже все известно?

– Покушение на Серафиму случилось только вчера, вряд ли им успели сообщить… У вас же, Таня, задача очень простая: весь день сидеть в этом доме и никуда не выходить. Даже на лестничную площадку. И двери не открывать – никому.

– А с Дашуткой? Погулять?

– Нет! Вы слышите меня, Таня?! Я вам категорически запрещаю!

Она кивнула, низко склонившись над своей чашкой.

* * *

Адрес, по которому в последнее время проживал Виталий Изотов, нам действительно удалось узнать довольно легко. «Жигули» остановились у длинного одноэтажного дома, расположенного на самой городской черте. Вернее, даже не дома, а продолговатого здания, обшитого фанерой и разделенного на клетушки фанерными же перегородками. Там и сям фанера отставала, болталась на гвоздях, и ветер увлеченно хлопал досочками о стенки барака, выбивая нечто среднее между маршем и канканом. В нижней части барачного фасада зияли дыры, кое-как заткнутые дерюгой и стекловатой.

Небольшой дворик огораживала клеть приземистого заборчика, через которую ничего не стоило просто перешагнуть. На натянутой меж двух столбов веревке, несмотря на непогоду, сушилось чье-то белье.

Прислонившись спиной к одному из столбиков, на нас смотрел и неторопливо курил дюжий мужчина в накинутом на голые плечи дырявом полушубке.

– Вот они, наши хоромы, – усмехнулся он, смачно сплюнув прямо на снег. – Кто вам здесь понадобился-то, эй, приезжие?

– Изотовы, – ответил Сашка, вынимая бумажник.

– На опохмел даешь? Добро, – оживился парень, увидев в руках моего сына розовую бумажку. – А то мы как начали Новый год встречать, так и все подчистую, того, – он развел руками, – все до последней копеечки. Благодарствуйте! – он подхватил протянутую ему сотенную бумажку и быстро переключился на другую тему: – Изотовы? Погодь-погодь… Так они не живут здесь уже. Давно. Года, что ли, три, а может, и побольше…

– Вы имеете в виду – парень не живет? – уточнила я. – Виталий? Который… повесился?

– Во! Кажись, и впрямь его Виталькой звали… Квелый такой паренек. И мамаша у него такая… злая, как жучка. Парня в ежовых рукавицах держала. Мы ее унтершей звали.

– Она здесь?

– Кто? Унтерша? Не! Как сына схоронила, так и уехала. Вещи в два узла собрала – и ходу. Я предлагал помочь хоть узел до автобуса донести, так она оскалилась только. Говорю – жучка.

– Уехала… А куда?

– Это не знаю. И никто здесь не знает. Не интересовались мы. Да она ни с кем и не разговаривала.

– Эх, черт! – Сашка так расстроился, что в сердцах пнул ногой заборчик, и тот моментально затрещал, угрожая обвалиться совсем.

– Простите, вас как зовут? – обратилась я к нашему собеседнику.

– Серега.

– Очень приятно…

– Да вы чего хотели-то? – внимательно посмотрел на нас Серега.

– Скажите, а эти Изотовы долго здесь прожили?

– Ну-тк… Почитай, лет десять… Она, то есть Унтерша, как только сюда переехала, мальчонку сразу в школу отправила. В первый класс. А удавился он, – Серега задумался, – кажись, осенью, когда в институт не поступил. Вон в том сараюшке его и нашли, – кивнул наш собеседник на хлипкую, чуть выше человеческого роста хибару со ржавой крышей, к которой был прислонен старый детский велосипед без переднего колеса.

– А кто нашел?

– Так жена моя. Галка.

– А можно с ней поговорить?

– Чего ж нет? – удивился Серега. – Чего ж с приятными людьми не поговорить. Посидим, составим разговор. Самогоночки маненько, – подмигнул он смешливым глазом, – есть.

Мы нырнули в одну из барачных дверей, прошли длинным гулким сырым коридором, пахнувшим мышами, и оказались в неожиданно чистой и даже, можно сказать, уютной комнате. Она была завалена искусственными цветами и могильными венками – я быстро догадалась, что изготовление этих печальных вещей и было основным средством к существованию барачных обитателей.

Возле окна сидела и быстро-быстро накручивала бумажную ленту на проволоку, превращая ее в цветок, маленькая женщина с добрым скуластым лицом. При нашем появлении она подняла голову и замерла, зажав в руке очередное бумажное кружево.

– Галка! Товарищи ж к тебе заявились!

Он полез в стенной шкафчик и, выставив на комод бутылку с мутной жидкостью, достал стаканчики. Каждый из них он просматривал на свет и вытирал выуженным из шкафчика же полотенцем. Параллельно из брюха старинного и толстого, как бегемот, холодильника извлекалась нехитрая закуска.

– Ко мне? – маленькая женщина удивилась, но не сильно. – Заказчики?

– К вам, – не спрашивая разрешения, Сашка придвинул к ней табуретку и сам сел напротив. Я осталась стоять, где была.

– Нет, мы не заказчики. Мы….

– Галина… как вас по отчеству, простите?

– Валентиновна… но это не важно. Просто Галя.

– Галя, мы с коллегой – это моя коллега, майор Воробейчикова, – нагло кивнул на меня собственный сын, – в силу обстоятельств вынуждены поинтересоваться у вас обстоятельствами жизни и смерти Виталия Изотова, жившего по соседству с вами. А также его знакомствами, связями, и – отдельно – тем, что вам может быть известно о его матери. Ваш рассказ будет большой помощью следствию, Галя.

– Да что ж я могу? – улыбнулась Галя. Она привстала, аккуратным жестом положила на подоконник ножницы и недоделанный цветочек и села снова, глядя на нас с интересом и вполне дружелюбно. – Я же ничего не знаю, гражданин начальник. Почти совсем ничего.

– Иногда это «почти» становится ключевым моментом следствия, – веско сказал мой умный сын.

– Ну, пожалуйста…

Если суммировать все то немногое, что мы узнали от Галины, то получится следующий рассказ.