Я надеялась, что мои речи слышат. И еще рассчитывала, что мой абонент уже едет туда. Вслед за мной. Чтобы помешать планам человека, для которого меня уже не было в этом мире. Если честно, умирать мне совсем не хотелось. Поэтому я молилась своими словами: «Боже, милый, пожалуйста, сделай так, чтобы он меня понимал сейчас и чтобы он ехал сюда».

Я не очень-то в это верила, но наделась.

Машина тихо ползла по направлению к лесу. До Лопатникова мы не доехали совсем немного.

Мы теперь двигались по серпантину, виляя между березами, часть их сгорела в прошлом году от пожаров и жары. От этого казалось, что мы едем по какому-то пепелищу, где все еще пахло гарью. Или гарью несло от моего водителя?

Проехав мимо заброшенного деревенского кладбища и церквушки без купола, мы вырулили к какому-то поселку. Проехали мимо беспечных дачников, обрабатывавших свои огороды.

Затем мы въехали в лес. И вот тут я испугалась.

Потому что я не знала этого места! Куда он меня везет?

И уж тем более я не ведала, знает ли об этом месте тот, кто продолжал меня слушать…

Мы спустились вниз по горе. И тут он остановился у высокого забора.

– Выходи, – сказал он.

– Где мы? – спросила я в надежде, что он хотя бы приблизительно объяснит, в какой местности мы находимся.

– В моем фамильном замке, – засмеялся он. – А ты думала, что у меня нет фамильного замка?

Я не сомневалась, что замок у него есть. Вопрос в том, знал ли об этом тот, кто должен был прийти мне на помощь.

– Кстати, – спросила я, выбираясь из машины. – А почему Жорик?

Ноги у меня страшно затекли. Я нагнулась и присела, разминая колени. Украдкой я смотрела на его лицо. Когда я спросила, почему Жорик, он слегка дернул бровью. Я видела, что он удивлен. Он не ожидал, что я задам ему этот вопрос. А мне было неприятно, что он недооценил мои умственные способности. Я вообще не люблю, когда меня недооценивают.

– При чем тут Жорик? – спросил он, делая вид, что не понял меня. – И ты вообще о ком?

– О Жорике, – невинно улыбнулась я. – О женихе Вероники. Который любит есть тертую жареную картошку, испеченную в виде блина… Получается вкусно. Блин, только картофельный.

Я потянулась и осмотрелась.

Высокий забор скрывал действительно огромный дом, похожий на замок Синей Бороды.

– Да, – протянула я. – Ничего так бунгало… Жалко только, что ты его построил в таком месте. Кругом лес, доехать сюда трудно, по одному только серпантину петлять – замучаешься… И кто же оценит твой дом?

– Кому надо, те его находят, – буркнул он, открывая ворота. – Заходи. Тут тебе будет спокойно. Сможешь подумать, надо ли тебе подписывать бумагу.

– Так Варька не здесь? – спросила я. – Ты же обещал отвезти меня к ней!

Он не ответил и довольно-таки в хамской манере втолкнул меня в ворота.

– Заходи. Сейчас увидишь свою Варьку…

Внутри было чисто, но как-то неуютно. Войдя, мы оказались в каком-то коридоре, довольно широком. Стены его были украшены лепниной. Висели бра, сделанные под подсвечники. Похоже, у него и в самом деле пунктик на Синей Бороде.

В центре холла стоял круглый столик под Версаль, с витыми ножками. На нем телефон, и я удивилась, что тут есть телефонная связь, уж очень далеко от населенных пунктов было расположено это бунгало.

Он закрыл дверь, небрежно бросил на столик ключи, всем своим видом показывая, что нисколько не боится, что я сбегу. Он просто был уверен: мне некуда деваться и мне никто не сможет помочь.

– Проходи, – кивнул он.

Я прошла по коридору и увидела огромную комнату, обставленную весьма скромно, учитывая его страсть к роскоши.

– Я недавно видела могилку цыганского короля, – сказала я не без ехидства. – В Интернете. Представляешь, там в могиле у него мебель… Один к одному как у тебя в доме.

– Я рад, что ты оценила мой вкус, – ответил этот болван.

«И я любила этого типа», – подумала я. Он же просто болван какой-то. И чувства юмора у него нет. Как бы я с ним жила?

– Я бы предложил тебе кофе, – сказал он. – Но давай сначала завершим дела.

Он положил на стол лист бумаги.

– Ты не ответил мне, почему – Жорик, – повторила я.

– Откуда мне знать? – пожал он плечами. – Об этом надо спрашивать не у меня, а у Вероники.

– А у меня будет такая возможность? – приподняла я удивленно брови.

– Таня, я же сказал тебе! Ты подписываешь эту бумагу. Забираешь свою девчонку. И мы мирно расходимся.

– Ну, помня об Аське, трудно представить, что нас с девочкой ждет иная участь, – рассмеялась я. – Ведь ее ты убил потому, что она знала больше, чем тебе хотелось бы? Например, кто такой на самом деле владелец вашего погорелого театра? И куда исчезают иногда девочки-актрисы?

Я закурила. Нахально, не спрашивая разрешения. Мне нравилось смотреть, как он сморщил лоб и нервно зажевал губами. Я почти с садистским наслаждением видела, как ему хочется выглядеть хорошим человеком. Ему всегда, наверное, этого хотелось: творить зло – и выглядеть хорошим человеком.

– Я, кажется, переоценил твои умственные способности, Таня, – усмехнулся он. – Потому что я не трогал Асю. Ее вообще никто не посмел бы тронуть и пальцем. Если бы она не встала на дороге у… Вероники.

Он улыбнулся.

Он явно забавлялся, наблюдая, как на моем лице появляется удивление.

– При чем тут Вероника? – спросила я.

– Ну, а как ты думаешь? Она всегда так хотела замуж, наконец у нее появляется жених – и тут возникает некая Ася, которая зачем-то сообщает Веронике, что у нее с ее женихом тесные отношения и они скоро поженятся! – Он рассмеялся. – Естественно, Вероника озверела. Она очень-очень разозлилась! И поехала в ваше Лопатниково. И там она стала свидетельницей объяснения между Асей и своим женихом… Она немного занервничала, Таня. Просто чуть-чуть занервничала.

– Ты так спокойно об этом говоришь, – сказала я. – На самом деле ничего не боишься?

– Нет, – покачал он головой. – Потому что сейчас ты подпишешь вот эту бумагу. И все закончится. Я думаю, тебе хватит ума никогда не интересоваться больше ни Вероникой, ни мной, ни девушками, которые просто уехали по домам, а вот что с ними случилось по дороге… Мы этого не знаем. Мы ведь не отвечаем за вполне совершеннолетних девиц, которые до этого к тому же играли далеко не в самом приличном театре?

Он так спокойно об этом говорил, как будто рассказывал мне не о том, как несколько девушек – юных, наивных – были им проданы в сексуальное рабство (я боялась даже представить себе, каким оно было и какова была дальнейшая судьба этих несчастных), и мне хотелось его задушить.