После посещения Джорджа Криворота все для Эффинга переменилось. Прошедшие семь месяцев он усердно обустраивал свое одиночество, но теперь, когда оно было нарушено, понял, насколько шатко его положение. Если к нему пришли один раз, вряд ли стоит надеяться, что этого больше не произойдет. Ему надо всегда быть начеку, ни на минутку не забывая о возможности неожиданного вторжения. Необходимость такой бдительности мучила его изо дня в день, глодала изнутри, пока сложившиеся было цельность и порядок его существования не разрушились окончательно. Выхода у него не было никакого. Все дни напролет он вынужден ждать незваных гостей, готовиться к тому, что рано или поздно должно произойти. Поначалу он все время поджидал возвращения Джорджа, но неделя проходила за неделей, а индеец не показывался, и Эффинг мало-помалу сосредоточился на ожидании Грэшемов. Было бы разумно сразу же собрать вещи и покинуть пещеру, но что-то подсказывало ему, что не стоит так легко поддаваться панике. Он понимал, остаться — безумие, пустое упрямство, которое наверняка закончится плачевно, но пещера теперь стала для него единственной собственностью, и он ни за что не хотел ее терять.

Главное — не дать застать себя врасплох. Если он будет спать, его убьют прямо в постели. Братья Грэшемы уже сделали это однажды — что им стоит повторить? С другой стороны, если соорудить какое-нибудь сигнальное устройство, то преимущество он получит ну в несколько секунд, не больше. Допустим, их хватит на то, чтобы проснуться и схватить ружье, но если нагрянут все трое братьев сразу, преимущество все равно будет за ними. Можно выиграть больше времени, если забаррикадироваться в пещере, завалив вход камнями и ветвями, но тогда он выдаст головорезам свой единственный секрет: они поймут, что их здесь поджидают. Увидев заложенный вход, они узнают, что в пещере кто-то живет, и поведут себя соответственно. Почти все время Эффинг обдумывал эти варианты, прикидывая свои скромные возможности и пытаясь наметить хоть какой-нибудь план действий, дающий ему шанс остаться в живых. Наконец он вообще перестал ночевать в пещере и устроился на уступе с противоположной стороны скалы, чуть пониже своей площадки, перетащив туда одеяла и подушку. Джордж Криворот упоминал о пристрастии братьев Грэшемов к виски, и Эффинг прикинул, что такие могут начать выпивать сразу же, как только устроятся в пещере. Наверняка дорога их вымотает, и если они сразу напьются, это будет лишь на руку Эффингу. Он старательно уничтожил все очевидные следы своего пребывания в пещере, убрал картины и блокноты в темный угол и перестал пользоваться плитой. Роспись на мебели и стене, конечно, не уничтожить, но, по крайней мере, если к их приходу плита будет холодной, они решат, что самого «художника» здесь уже нет. Что они подумают именно, было вовсе не очевидно, но какое еще предположение мог сделать Эффинг? Бандитам надо было дать понять, что в пещере кто-то побывал, даже какое-то время жил, но теперь здесь никого нет. Во всяком случае, Эффинг надеялся им это внушить. Но, учитывая всевозможные расклады, он не позволял себе надеяться на слишком многое.

Прошел еще один месяц изматывающего ожидания, и вот наконец они явились. Была середина мая, чуть более года назад он вместе с Бирном отправился из Нью-Йорка в эти края… Грэшемы появились ближе к вечеру, они приехали верхом, объявив о своем появлении громкими голосами, эхом разлетевшимися по горам, хохотом и обрывками песен. У Эффинга была масса времени, чтобы подготовиться к встрече, но сердце все-таки колотилось как бешеное. Ну что ж, теперь хотя бы закончилось это проклятое ожидание. И он поклялся себе покончить во всем в ту же ночь. Больше терпеть такое напряжение не было сил.

Он устроился на узком уступе скалы за пещерой и стал ждать, когда вокруг сгустится темнота. Он слышал, как Грэшемы приближаются, слышал какие-то невразумительные фразы о чем-то непонятном. Потом один из них сказал: «Сдается мне, вонища теперь там будь здоров, где мы пришили старину Тома».

Двое других захохотали, и после этого все вдруг сразу смолкло. Это означало, что они уже вошли в пещеру. Через полчаса из жестяной трубы, выведенной наружу, пошел дым, потом донесся запах жареного мяса. Следующие два часа ничего не происходило. Было слышно, как фыркают и бьют копытами лошади на небольшой площадке пониже пещеры, и понемногу темно-синий вечер превратился в черную ночь. Луны в ту ночь не было, но небо искрилось звездами. По временам до Эффинга долетал приглушенный смех, но разобрать слова было невозможно. Потом, один за другим, Грэшемы стали по очереди выходить помочиться. Эффинг надеялся, что они играют в карты и потихоньку напиваются, но определенно ничего нельзя было понять. Он решил дождаться, пока все братья справят нужду, а потом набраться терпения еще на час-полтора. К тому времени они, наверное, уснут и не услышат, кок он войдет в пещеру. Пока же он соображал, как управиться с ружьем одной рукой. Ведь если свет в пещере потушат, ему придется нести зажженную свечу, чтобы разглядеть свои жертвы, а стрелять одной рукой он никогда не пробовал. К тому же винчестер нужно было перезаряжать после каждого выстрела, и это он всегда делал левой рукой. Конечно, можно нести свечу в зубах, но пламя тогда будет в опасной близости от глаз, да и на бороду может перекинуться. Эффинг решил держать свечу между пальцами, как сигару, попробовал, выдержат ли указательный и средний пальцы левой руки вес свечи, и понадеялся, что остальными тремя пальцами как-нибудь удастся обхватить ружейный ствол. Если упереть приклад в живот, а не в плечо, может, удастся после выстрела вовремя перезарядить ружье правой рукой. И опять же, ни в чем нельзя быть уверенным до конца. Так в последние минуты делались эти отчаянные расчеты и, сидя в кромешной тьме, он проклинал себя за непредусмотрительность и поражался собственной тупости.

К счастью, со светом проблем не возникло. Прокравшись из своего тайника к пещере, Эффинг обнаружил, что внутри все еще горит свеча. Он замер у входа и, затаив дыхание, прислушался, готовый в любую минуту ринуться прочь, если обнаружится опасность. Из глубины пещеры доносился храп, еще он расслышал звуки, вроде как шедшие от стола: вздох, молчание, потом характерный стук, словно бы на стол поставили стакан. Значит, по крайней мере один из них еще не спит, подумал Эффинг, но как узнать, один ли? Потом он услышал, как тасуют колоду карт и раскладывают на столе семь карт по одной, потом все на миг смолкло. Потом положили шесть карт, и снова минутная тишина. Потом пять карт. Потом четыре, три, две, наконец, одну. Солитэр, догадался Эффинг, вне всякого сомнения солитэр. Один из братьев раскладывает пасьянс, а двое других спят. Должно быть именно так: если бы шла игра, картежники наверняка перекидывались бы словами друг с другом. Но за столом молчат, а это значит, что сидит там один человек.

Эффинг вскинул ружье и шагнул в пещеру. Держать свечу в левой руке было совсем несложно — волновался он зря. Заслышав шаги Эффинга, сидевший за столом резко вскинул голову и в ужасе уставился на него.

— Твою мать. — прошептал бандит. — Ведь ты же умер.

— Боюсь, ты кое-что перепутал, — ответил Эффинг. — Это ты умер, а не я.

Он нажал на спусковой крючок, и через мгновение бандит с криком полетел назад вместе со стулом — пуля попала ему в грудь, — а потом сразу наступила тишина. Эффинг перезарядил ружье и направил ствол на второго брата, который уже торопливо силился выбраться из спального мешка. Эффинг застрелил его также с первого раза, целясь в лицо, — пуля прошла через затылок, и образовалось сплошное кровавое месиво мозга и костей. С третьим Грэшемом, однако, все вышло не так просто. Тот спал на кровати в глубине пещеры и к тому времени, когда Эффинг расправился с первыми двумя, уже успел проснуться и схватить ружье. Пуля просвистела мимо головы Эффинга, щелканула и рикошетом отскочила от железной плиты позади него. Он перезарядил винчестер в третий раз и прыгнул влево, за стол, загасив при этом, как назло, обе свечи. Пещера погрузилась в кромешную тьму, а из глубины донеслись истерические выкрики уцелевшего брата, бормотавшего дикий вздор насчет мертвого отшельника и не перестававшего палить из ружья в сторону Эффинга. Пещеру Эффинг знал как свои пять пальцев и даже в темноте мог безошибочно определить, где находится противник. Он насчитал шесть выстрелов и понял, что впавший в ярость третий братец не сможет перезарядить ружье без света. Тогда он встал и направился к кровати. Спустив курок, услышал бешеный визг, еще раз перезарядил ружье и еще раз выстрелил. В пещере наступила мертвая тишина. Эффинг вдохнул висевший в воздухе запах пороха и почувствовал, что его всего трясет. Он на ощупь поспешил к выходу, выбравшись из пещеры, рухнул на колени, и тотчас же его вырвало.