Ареса, неизбежно окажется в чреве войны, которое было на десять процентов Аресовым желудком, и ещё на девяносто процентов — чем-то иным. Неистовый не владел и не управлял этим местом, он вообще как бы оставался снаружи, и серп провалился во чрево войны в одиночестве.

А без хозяина он был совершенно беспомощен.

— Тебе без меня не справиться, — проскулил серп в последний раз, соскальзывая в чрево войны.

— Я больше боюсь не справиться с ТОБОЙ, — ответил Аид исчезающему серебру.

Всепожирающая чёрная дыра вытягивала серебро из Аресовых глаз. Физическое воплощение серпа, зажатое в его пальцах, размягчалось и впитывалось в кожу.

Обнаженный волосатый живот с хлюпаньем раздулся, принимая в себя Уранову Погибель… и Арес с недоумением уставился на свои пальцы:

— А где серп?

— Вообще-то ты его сожрал, — злорадно сказал Владыка. — Не помнишь?..

— Я помню, как в мои руки хлынула невероятная мощь, — медленно заговорил Арес, — и какой-то голос в моей голове предложил всех убить. Он… пел, да, пел что-то про небытиё… я согласился… и все. Ой, мой живот….

Он хлопнул себя по раздувшемуся пузу, и оно вдруг сжалось до нормальных размеров, а из на мгновение раскрывшегося крестообразного разреза выплеснулся жидкий металл. Аид перехватил двузубец на случай, если лужа захочет собраться в серп, но нет. Уранова погибель окончательно и бесповоротно исчезла в чреве войны — которое, кажется, уже не могло поглощать что-то материальное. Даже адамантий кронового серпа.

Не дожидаясь, пока Арес очухается, Аид схватил его за доспех и подтащил к берегу Флегетона с решительным:

— А сейчас ты будешь жрать лаву!..

Неистовый, который ещё не совсем отошёл от потери серпа, не сопротивлялся, и Владыка, пожалуй, реализовал бы свой план насчёт лавы, если бы сзади его не окликнули:

— Не надо! Не надо, пожалуйста!..

Аид застыл, и Арес застыл вместе с ним — кончик его носа почти касался бурлящей лавы.

Это ощущалось как удар в спину — или даже похуже.

— Кто это сказал? — мгновенно остывшим до температуры замерзания воды в Стиксе голосом произнёс Владыка.

Он обернулся, продолжая держать висящего Ареса за ногу, и смерил пристальным взглядом набежавшую толпу.

Геката в драных одеждах, с решительным выражением всех трёх лиц.

В кои-то веки радостный — даже не просто радостный, ошеломлённо-счастливый Гермес в сандалиях с подпаленными крылышками.

Танат с подбитым глазом и Макария с неизменным энтузиазмом на лице.

Три живые амазонки, на безопасном расстоянии ожидающие дальнейшего развития событий, и примкнувшая к ним тень Медузы Горгоны.

Трепещущий куцыми крылышками Эрот в обнимку с Антеросом.

Почему-то потупившие взгляд Пофос и Гармония.

И упрямо вскинувший подбородок Фобос:

— Пощади его, умоляю! Пожалуйста!

Нет, таким голосом нельзя бы ни умолять, ни просить — только требовать своё. И Фобос требовал пощады для своего отца.

У Аида вдруг пересохло в горле: ужасно захотелось наколдовать себе чашу кумыса или даже чего покрепче.

— По какому праву?.. — начал он. — По какому….

По какому праву ты просишь пощадить своего отца меня — того, кто скинул собственного отца в Тартар, предварительно расчленив на куски? Потому, что твой отец проглотил тебя, как мой проглотил меня, но ты своего простил, а я — нет, и поэтому ты имеешь право просить? И это прощение в мгновение ока делает тебя героем, а меня чудовищем…

Так неужели ты смеешь надеяться, что чудовище удовлетворит твою просьбу?

— Я понимаю, что ты имеешь право покарать его так, как пожелаешь, я просто прошу назначить ему другую кару, — запинаясь, заговорил Фобос, — чтобы мы с Деймосом могли разделить ее…

Ладно, вместо того, чтобы рубить Крона на куски целиком, отрубим ему левую ногу, ну и ещё по руке отрубим себе, и скинем все это в Тартар, чтобы, так сказать, разделить с отцом кару.

— Владыка, прошу тебя!.. Он наш отец!..

Фобос, а за ним и Деймос, упали перед Аидом на колени. А Арес, который, кажется, очухался до того, чтобы хотя бы осознавать, что происходит, забормотал что-то вроде «не смейте».

Аиду стало хреново — настолько, что захотелось уже не кумыса выпить, а пару глотков из Леты, чтобы хотя бы ненадолго погрузиться в блаженное забытье.

Он искренне не понимал, почему до сих пор не разжал пальцы и не отправил Ареса в интересное плавание.

— Владыка…

— Да что ты их слушаешь?! — завопила Макария. — Они идиоты! Макай его в лаву!

Аид сухо рассмеялся и швырнул Ареса на берег:

— Я покараю тебя иначе. Позже. Сначала мы отправимся к тельхинам и они уберут эту чёрную дыру. А вас, — он перевёл взгляд на Фобоса и Деймоса, — и всех ваших братьев и сестёр, не знаю, сколько их есть, я не желаю видеть в Подземном мире.

— Не называй их моими братьями! — вскинулась Макария. — Они мне больше не братья! А Арес мне больше не отец, вот!

— Макария, ты просто не понимаешь, — начал Фобос тем самым нравоучительным тоном, которым старшие братья иногда разговаривают с маленькими неразумными сёстрами, а Деметра — с доброй половиной окружающих.

Аид понял, что слушать сказание о прощении и сыновних чувствах точно выше его сил. Он протянул руку:

— А тебя я оставлю себе, — это прозвучало холоднее, чем он планировал, и Фобос замолк, отшатнувшись. В его глазах заплескался ужас пополам с обреченностью.

— Да я не тебе, — пояснил Владыка, осознавая, что концентрация идиотов вокруг него явно превышает допустимую.

Макария, хлюпая носом, подбежала к нему, обняла, и, уткнувшись лицом в многострадальный гиматий, забормотала, что если у Аида будут проблемы с подбором подходящей кары для Ареса, он всегда может обратиться к ней, Макарии.

— Не волнуйся, у меня тоже с фантазией все в порядке, — тихо сказал ей Владыка, — но сейчас у нас есть более срочные дела. Кстати, Гермес?..

— Все в порядке, при помощи хтония я проследил за Аресом, потом за Афродитой, выяснил, где держат Тритона и освободил его, а Зевс освободился сам, кстати, он очень удивился, в смысле, обрадовался, узнав о твоём возвращении! — на одном дыхании выдал Гермий. По его виду ясно читалось, что он не способен сосредоточиться ни на чем и ни на ком, кроме Гекаты.

— Вот и ладно, — выдохнул Аид. — Гермес, покажи им выход, а Арес пусть останется здесь, лови его потом всем верхнему миру. Нет, Геката, поход к тельхинам ненадолго отложим, у нас есть более срочное дело. Макария, ты идёшь?..

***

Персефона

Он вернулся.

Он всё-таки вернулся, пусть это казалось невозможным, и