Вначале Миша принялся за Тауку. Срезал штанину, осмотрел рану. Несколько мелких сосудов перебито, но в остальном вроде не так плохо. Смочил края чистой шкурки в воде, отёр засохшую кровь вокруг. Ну что же, не так плохо, как могло быть. Рану, конечно, надо сшить, иначе не заживёт… Сосуды… Мишка выругался. Что с ними делать, кроме как прижечь, он не знал.

– Вариантов-то всё равно нет, – пробормотал он себе под нос. Достал из-за пояса нож Тауки, почистил пучком прошлогодней травы, промыл водой из фляги, опустил ненадолго в кипящую в шлеме воду. Потом достал и сунул в огонь. Извлек из сумки тонкую жилу, бросил в кипяток, извлеченную следом иглу – туда же.

– Ур, крепко держи его, – Мишка кивнул на Тауку. Тот одним движением, не реагируя на протестующие крики, схватил парня за плечи, намертво прижав могучими объятьями его руки к телу. Мишка же всем телом навалился на ноги, и пока брат жены не опомнился, раскалённым лезвием прижёг края разорванной раны. Таука закричал от боли, запахло палёным. Снова промокнул края шкуркой. Кончиком ножа подцепил кусок жилы, вытащил из кипятка, затем чертыхаясь и обжигаясь, достал иголку.

– Таука, сейчас будет больно, – глядя в расширившиеся глаза парня, сказал он. – Я буду зашивать тебе рану, чтобы она…

– Подожди, – Ур резко замахал руками. – Забыл…

Он стал копошиться в коробе, который уже успел принести.

– Вот, – он сунул в рот пучок сухого мха, второй протянул Мише, – Чтобы рана не загнила…

Мишка сунул в рот, начал пережёвывать…

– Э-ах-х-х. – Язык свело от горечи, вяжущий привкус сковал рот. Он едва удержался, чтобы не сплюнуть густую слюну. – А жевать обязательно?

Ур кивнул, стараясь не отвлекаться от процесса. Хотя по его обычно невозмутимому лицу то и дело пробегали корявые гримасы. Что они отражали, Миша не разбирал, но явно здоровяку было не легче, чем ему самому. Наконец, разжевав мох в мелкую зелено-серую кашицу и кривясь от мерзкого вкуса, который при контакте с воздухом только усилился, они сплюнули её на лезвие ножа. Ур хотел сразу наложить на рану, но Миша не дал: нечего там грязными руками лазить. Хотя свои он тоже толком не мыл, так, ополоснул. С лезвия ножа наложил кашицу в саму рану, аккуратно разровнял. Таука зашипел, но сунувшуюся было руку удержал. Настало время шить.

В кружок кройки и шитья Миша не ходил, а к медицине имел отношение на уровне редкого пациента с кашлем и температурой. Поэтому предстоящая операция была для него дебютом. Не особо желанным, кстати. Но вот кто это все сделает, если не он? Не Ур же, в самом деле, который смотрит на него сейчас с благоговейным ужасом в глазах и с придыханием следит за каждым движением. Магия это для него, блин! Миша глубоко вздохнул и взялся за иглу. Края раны он зашил довольно быстро, старался, чтобы они не торчали голой плотью наружу, стянул. Снизу оставил свободный участок. Может, в медицине Мишка и не был силён, но вот то, что доступ воздуха к повреждённому участку нужен, он знал точно.

Дальше, срезав перетягивающий ногу жгут, Миша перемотал её чистой шкурой и закрыл штаниной, замотав её тонкими ремешками. Всё, с этим хватит. Теперь осталось самое сложное… Миша развернулся к Унге.

Подойдя ближе и присев возле головы, он принялся пристально рассматривать рану. Если до сих пор не умер, то, возможно, и дальше поживёт… Миша внимательнее всмотрелся в древко, в кремневый наконечник, засевший в кости. Вообще трудно сказать, повезло Унге или нет. С одной стороны, будь наконечник чуть массивнее и шире, то не факт, что такой снаряд не снёс бы ему всю черепушку. С другой – вот эта лёгкая стрела натворила дел, кость частично сломала и в ней же застряла. Но Унга-то жив! И вот это с Мишкиными навыками и понятиями не особо вязалось. Одно оставалось ясно, что если сейчас не вмешаться, не достать стрелу, ошмётки кости и не слить кровь, то родич точно не жилец.

Миша посмотрел на Тауку, уже лежавшего на шкурах с закрытыми глазами. Потом на стоящего поодаль Ура с мрачным лицом… Понятно, для него брат уже покойник. Раны головы с повреждениями черепа тут почти всегда смертельны. Попробовать? Мишка сжал кулаки, хуже-то уж наверняка не сделаешь.

Ура он отправил разжевывать мох, сам же принялся снова прокаливать Таукин нож. Снова промыл руки водой. В этот раз тщательнее, вынул палочкой грязь из-под ногтей, вымазал золою, потом всё смыл. Затем промокнул натекшую вокруг раны кровь и, помогая себе ножом, стараясь ничего больше не наворотить, обломав кусок кости, вытащил стрелу. Снова потекла кровь, промакивал её, пока не перестала… Проверил дыхание: вроде есть. Только теперь Миша выдохнул. Сам не понял, когда задержал дыхание, но оказывается, всё время, пока вытаскивал стрелу, не дышал. Аккуратно потрогал кончиком ножа белеющие кости, вытащил обломки. Потом долго чесал голову обломком древка стрелы, думая, что делать дальше. Тонким слоем намазал пережёванный мох и стал складывать края раны. Шил долго, и всё равно один разорванный конец перетянул другой, но что делать? По-другому не получалось. Снизу оставил небольшой участок, так же как и у Тауки, чтобы было откуда потом выйти крови и лимфе, а воздуху зайти.

– Ур, – Миша поднялся, – я сделал всё, что умею. Если твой брат не умрёт, буду рад.

Здоровяк понимающе кивнул. Подошел к Унге, опустился перед его головой на колени, стал заматывать на ней шкуру.

– Не надо, – Мишка остановил его рукой. – Пока не надо, пусть подсохнет…

Назад возвращались по отдельности, не особо весело бредя по замерзшей степи. Как-то так получилось, что толпа, бодро топавшая в одну сторону, разбилась на небольшие группки по родам и, пусть не «поджав хвост», а даже наоборот, гордо выпятив вперед грудь, но спешила домой. С победой? Мишка бы определить не брался. Драка получилась грандиозная и в этих краях до сего момента практически невиданная. Может, и было когда что-то подобное, но кто теперь вспомнит, на памяти нынешнего поколения, как стало понятно из разговоров, такая «битва» была в первый раз, одних только трупов насчитали более восьми десятков. То есть две руки без двух пальцев раз по две руки. Из них своих было около тридцати, ещё столько же раненых разной степени тяжести, своих опять же – чужих добили. Соответственно, если по «очкам», то охотники с холмов как минимум победили…

Но после такой «победы» продолжать что-то смысла не было никакого. Да кому вообще этот набег нужен, когда у тебя на руках лежит раненый родич, да ещё, возможно, и не один. И совсем не факт, что он выживет, даже если его умудриться притащить домой. Тут всё не так просто, и голову ещё поломать надо, как в этой непростой ситуации поступить. Люди шли в набег зачем? Миша, наблюдая всю эту картину, мог сказать уверенно: охотники идут грабить, насиловать и, возможно, убивать, но убивать – это не основное. Не настолько кровожадный здесь народ: проучить – да, наказать – конечно! Но специально убивать людей без особой необходимости? Тут до этого ещё развитие не дошло. Да и зачем? Без большей части мужчин роду придётся очень несладко, всё-таки в диком мире жить довольно тяжело, тут о социальных гарантиях слыхом не слыхивали и в страшном сне не видывали. В лучшем случае баб покрасивее с собою заберут и младшими женами сделают. Вот это запросто, и, более того, считается нормальным.