— Ну я-то определенно Грейс Келли, а ты, пожалуй, симпатичнее Джимми Стюарта.

— Можно только один разочек я буду Грейс Келли? Почему я не могу быть Грейс Келли?

— Затихни и посмотри, — отрезала Клэр.

Нина уселась поудобнее, приникла к окуляру, навела резкость. Поймав фокус, она поняла, на что смотрит. Сначала на кусок стены, а потом прямо в окно кирпичного здания по другую сторону парка. О Бог мой, подумала Нина. Это все равно что предложить наркоману героин! Ее порок, признанный, материализованный и доставленный на серебряном блюдечке!

— Не могу, — пролепетала она, — это неправильно.

— Ой, умоляю, и это я слышу от Королевы Шпионажа! — фыркнула Клэр. — Это просто забавно. Это круто. И ты можешь заниматься этим не выходя из дома. Не заметишь, как неделя пролетит. — Помолчав, она добавила: — Ты ему, должно быть, действительно нравишься. Это недешевая игрушка.

Нина понимала, какой это добрый поступок.

— Знаю. Либо он пытается что-то сказать. «Искренне»? Он видел, как меня вывернуло.

— Бывает и хуже. Он мог увидеть, как ты…

— Замолчи!

Подружки рассмеялись.

— Сейчас я должна идти, — голосом и с интонациями Грейс Келли объявила Клэр. — У меня собеседование. Исайя — его что, так зовут? Он сейчас придет. Можешь пожаловаться ему, почему ты никогда не бываешь Грейс Келли.

— Что за фильм?

— Очередная серия, «Закон и порядок». Конные полицейские в Центральном парке. Требуется окружной прокурор, высокая блондинка. Это должна быть я. По крайней мере надеюсь, что я. Господи, как я хочу получить эту роль!

Нина пропела:

— «Мне так нужна эта работа, Господи, мне нужна эта работа…»

— Заткнись. Ты совершенно не умеешь петь! — Клэр собрала вещи, готовясь уходить. — Нужно запретить это официально.

— «Сколько же людей им нужно? Сколько…»

— Знаешь, собираются возрождать «Кордебалет», я читала в «Вэрайети».

— Ты могла бы сыграть Шейлу. Старую, но в стиле двадцать первого века: она волнуется и начинает потеть. Большая. Потная. Вонючая. В роли Шейлы ты играла бы себя. Грандиозно!

— Смеешься над моими недостатками? Какая же ты после этого подруга?

— Недостаток, который принес тебе небольшое состояние.

— Верно, но на свидании неудобно. Поверь. А теперь пока. Позвони, если что-нибудь будет нужно.

— С этой крошкой, — Нина погладила трубу телескопа, — мне ничего больше не нужно. Пока не явится Исайя и не выполнит мою работу. И пока не вернешься ты за Сэмом и Мими. И за мной. — Только с Клэр она могла без всякого стеснения говорить о своих потребностях.

Зажужжал домофон.

Нина вернулась к телескопу, а Клэр поспешила к домофону.

— Исайя?

— Это я.

Клэр нажала кнопку:

— Как раз вовремя.

Она подождала минуту, раздался стук в дверь. Клэр открыла, вошел Исайя. И Клэр мгновенно взмокла и покраснела.

— Исайя?

Он, не отрываясь, смотрел на нее.

— Вы, должно быть, Клэр.

— Исайя, — повторила она как зачарованная. — Мне нравится ваше имя.

— Вы прекрасны.

— Вы тоже.

— Я хотел сказать «привет».

— Я тоже. В смысле тоже хотела сказать «привет».

— Вы вспотели. — Он провел пальцем по ее брови, коснулся лица.

— Да.

— Мне нравится.

Нина окликнула их с террасы:

— Приве-е-ет! Кто там? Исайя?

— Привет, Нина! — отозвался Исайя, не отводя взгляда от Клэр.

— Мне надо идти, — пробормотала Клэр.

— Уверена?

— Да. Я должна.

— Ладно…

Она вышла было, но на пороге обернулась:

— Поможешь ей, ладно?

— Разумеется.

— Ну пока.

— Я еще увижу тебя?

— Обязательно.

— Я тоже.

Клэр вышла. Спустившись до пятой ступеньки, она выдохнула:

— Да-а.

— Вот это да-а, — отозвался Исайя, словно мог ее расслышать.

— Исайя, где ты, черт побери? — надрывалась Нина.

Но он разглядывал мудреную композицию.

— Фантастика. Что это? Похоже на штуковину из фантастического фильма вроде «Люди X» или «Матрицы», — сказал он, выходя на террасу.

— Это все, что тебе угодно.

— Я только что встретил Клэр, — сообщил он.

— Правда, она классная?

— Да-а. — Он с трудом перевел дух. — Так, дай-ка глянуть на тебя. Неважно выглядишь, детка.

— Слабо сказано. Слушай, Исайя, можешь подменить меня на неделю или около того?

— Нет проблем. Просто скажи мне — кто, когда и где, и я готов.

— Но, когда поправлюсь, я хотела бы получить назад всех клиентов.

— Разумеется. Я просто помогаю. Ты же выручала меня, помнишь?

Нина усмехнулась. Однажды ему пришлось на выходные съездить в Атланту к больной маме. Нина выгуливала всех его собак и навсегда запомнила питбулей, мастиффов и ротвейлеров, собак-убийц, которых она до смерти боялась.

— Но не выгуливай своих собак вместе с моими, ладно? Не смешивай их.

Он принял это на свой счет.

— Что ты имеешь против моих собак? Да, они простые городские, уличные псы. У них была тяжелая, трудная жизнь, у некоторых. Твои — богатые и избалованные, но давай будем бороться за равноправие, ладно? Собака есть собака, независимо от воспитания, цвета шерсти, экономического положения. Ты ненавидишь целую группу собак только на основании их происхождения и родословной? Ты что, республиканка?

— Брось! Взгляни на вещи реально, — возразила Нина. — Ты выгуливаешь собак, которые убивают. Других собак и, держу пари, даже людей. Как такое получилось? Задай себе вопрос. Почему у меня собаки милые и послушные…

— Вот здесь не надо, дорогая. Этот твой лабрадор совсем не похож на послушного. Скорее уж «спасайся, кто может!». Не хотел бы я оказаться с глазу на глаз с ним ночью в парке.

— Во-первых, Люка — женского пола. Во-вторых, ну да, признаю, она несколько грубовата. Но ее хозяин — настоящий ублюдок! Он держит ее взаперти…

— Вот об этом я и говорю! В конфликте природной предрасположенности и воспитания, даже если речь идет о собачьих особях, побеждает воспитание. Нищета, жилищные условия, одинокие хозяева, двести пятьдесят лет угнетения — все вместе оставляет их далеко позади тех, кто родился в лучших условиях. Мои собаки — это псы из гетто. Твои — богатые, белые, привилегированные.