– Какой симпатичный официант, ты заметила? – спросила Ида, подзывая кивком головы ничем, кроме своей молодости, не примечательного юношу, подававшего нам блюда: салат из свежих листьев шпината, дораду с картофелем и тыквенный суп.

Через секунду мы фотографировались втроём с официантом, Рэй держал камеру, в руке Иды слегка дрожал бокал с розовым вином.

В Мурсию ехали в машине Рэя. Ида, пристёгнутая ремнём на заднем сиденье, дремала всю дорогу. Оставили машину на берегу реки Сегуры и пошли пешком к собору. Рэй хотел показать мне собор Санта-Мария, а Ида настаивала, что я должна увидеть бывший мужской клуб-казино, где псевдомавританский стиль щедро разбавлен модерном. Клуб отделан керамическими плитками изумительной красоты, но с ними соседствуют пластиковые стулья, и когда Ида увидела эти стулья («Раньше их не было, клянусь!»), то заплакала. Но уже через минуту забыла о поруганной красоте и, улыбаясь, спросила, хочу ли я увидеть собор Санта-Мария.

После обеда Рэй оставил нас в кафе на площади, вблизи Епископского дворца. Ему нужно встретиться с кем-то по делу – но через час он вернётся. «Не заказывай ей слишком много виски, – шепнул Рэй мне на ухо. – Сегодня она пьёт, как рыба».

Здесь рано темнеет. Ида попросила не виски, а чашку чая с молоком. Мы пили чай, любуясь подсветкой дворца.

– В чём твой секрет, Ида? – спросила я. – Где ты берёшь силы быть счастливой? Мне их не хватает даже для того, чтобы просто жить каждый день.

– Никаких секретов, – говорит она. – Я просто выпиваю понемногу, а ещё очень люблю мужчин и свою работу.

Уже совсем стемнело. Чай остыл. Официант принёс счёт. Я никогда не понимала людей, которые ищут ответы у гадалок, психологов и старцев, – и вот сама зачем-то пытаю полузнакомую старушку с ясным взглядом, жду, чтобы она отсыпала мне своего счастья, которого у неё полные карманы. Ну или чтобы написала точный рецепт – сколько нужно взвесить, с чем перемешать, по сколько ложек принимать.

– Поверь в то, что нет никакого счастья, – говорит Ида. – И сама не заметишь, как тут же станешь счастливой.

Рэй пришёл точно в указанное время. Англичане очень пунктуальные. Когда мы садились в машину, Ида дёрнула меня за рукав:

– Всё забываю спросить, у тебя есть братья или сёстры?

* * *

Последний испанский день был бесконечным. На берегу моря я видела огромных чёрных гагар, сушивших крылья, как бельё. Цветут гибискус, цикламены, «корона кайзера». Редко попадаются розы. В городе Эльче, в Саду Священника, стоит императорская пальма, которой никак не дают умереть: дереву полторы сотни лет, и оно со всех сторон укреплено подпорками. Счастлива ли эта пальма?

Обедали с Идой и Рэем в очередном простецком кафе, где местные жители играют в карты, читают газеты и разговаривают все одновременно и очень громко. К нашему столику подошёл какой-то деятель – он представил нам свою жену, и мои англичане бурно обсуждали потом, что никакая она ему не жена! Ели суп пелота с гигантской фрикаделькой, жареную рыбу и крема-каталана. Запивали крепким кофе кортадо, вином и коньяком.

На закате море стало густо-фиолетовым, как старые чернила. Я сорвала апельсин с дерева, он оказался горьким.

Ночью я впервые не замёрзла и чуть не проспала – Рэй заехал за мной, когда рассвело, и по дороге в аэропорт я рассказала ему свой сон: там я научилась прыгать до потолка, отталкиваясь ногой от пола.

– Хороший сон, – сказал Рэй. – Всё наладится, вот увидишь. В конце концов всегда всё устраивается.

С трассы он свернул к маяку – там была смотровая площадка с видом на Табарку и пляж Альтет, где Ида тридцать лет подряд рисовала с натуры купальщиков. Два молодых велосипедиста позировали третьему, подняв над головой велосипеды. Рэй смотрел на них с интересом и одобрением.

– Ида передаёт тебе привет, – сказал Рэй на прощание. – Просила узнать, есть ли у тебя братья или сёстры… Да шучу, я шучу!

В аэропорту мы крепко обнялись. Профессор поспешил к машине, оставленной на временной (очень дорогой!) стоянке, а я, зарегистрировавшись, пошла было к выходу на посадку, как вдруг захотела ещё раз вблизи посмотреть на Испанию. Глиняные горы заливало яркое зимнее солнце. Где-то суетилась Розочка, коты с достоинством выпрашивали завтрак, Ида сидела над очередным витражом с бокалом утреннего хереса. Рэй лихо гнал по трассе в город – чтобы не опоздать на урок с Эзрой.

Дома меня ждали муж, дочь, кот и открытый, как рана, вопрос о разводе.

А мимо текли попутчики – одни спешили, другие явно тянули время. Кто-то курил в специально отведённом месте, кто-то прощался с кем-то навсегда. Или думал, что навсегда.

Некоторым людям суждено пройти с нами лишь малый участок пути, но именно их мы будем вспоминать впоследствии с благодарностью.

Я не могла знать, что Ида умрёт через несколько дней после моего развода, на который я всё-таки решусь спустя год. Не знала, что Рэй решит вернуться в Англию. Не догадывалась, что у меня совсем скоро появится внук и я снова вспомню запах детской присыпки.

Тогда я просто стояла у входа в аэропорт города Аликанте и смотрела на синее, в цвет Идиных стен, небо.

А потом повернулась на каблуках, как персонаж старой книги (они почему-то всегда поворачиваются на каблуках), – и пошла искать свой выход.

Благодарю тех, кто помогал мне в работе над этой книгой:

Некоммерческое партнёрство «Управление строительством “Атомстройкомплекс”» и лично Ананьева Валерия Михайловича, а также Дину Сорокину, Марину Голомидову, Илону Щеглову и Пламена Петкова, Надежду Марадудину, Елену Швецову, Юлию Бугрову, Екатерину Щербакову – и неизвестного мне человека, нашедшего потерянную рукопись этой книги в одном из лондонских пабов и отдавшего её официанту.

L’auteur souhaite remercier du fond du cœur la résidence pour écrivains au Château de Lavigny, la fondation Heinrich & Jane Ledig-Rowohlt, et tout particulièrement Sophie Kandaouroff, pour son accueil chaleureux, sa sollicitude bienveillante et son aide précieuse lors de la rédaction de ce livre[3].