— Преклоняюсь перед вашей образованностью, миссис Тодд.

Их новое жилище в Уилдстоне было выбрано по соображениям близости к той школе, где учительствовал Дерек. Он располагал «очень скромной суммой» от каких-то вложений редко упоминаемого отца. Фахверковый дом в тюдоровском стиле входил в «приличный» район ленточной застройки на Мейсонс-авеню. Окна украшали свинцовые переплеты, а входную дверь — витраж с изображением парусника, хотя Уилдстон находился за многие мили от океана. В доме были все удобства; поблизости магазины, врачебный и стоматологический кабинеты, сквер с детской площадкой — все, чего может пожелать молодая жена («а в ближайшей перспективе — мама», как говорил Дерек).

Урсула представляла, как будет завтракать вместе с Дереком и провожать его на работу, как будет катать в коляске их детей, а когда подрастут — качать на качелях; как будет вечерами их купать, читать на ночь сказки в уютной детской спальне. После этого они с Дереком, устроившись в гостиной, смогут послушать радио. Он будет дописывать начатый учебник «От Плантагенетов до Тюдоров». («Ничего себе, — поражалась Хильда. — Это же так здорово».) Белгравию из Уилдстона было не разглядеть. И слава богу.

До окончания медового месяца она знала свое будущее семейное гнездо только понаслышке: Дерек приобрел дом и сделал ремонт без ее участия.

— Как-то странно, ты не находишь? — засомневалась Памела.

— Нет, — сказала Урсула. — Это будет сюрприз. Его свадебный подарок.

Когда Дерек неуклюже перенес ее через порог (выложенное красными плитками крыльцо не пришлось бы по вкусу ни Сильви, ни Уильяму Моррису), Урсулу постигло разочарование. Дом оказался пустым, старомодным, каким-то грязноватым. Урсула приписала это отсутствию женской руки. Каково же было ее удивление, когда Дерек сказал:

— Мне мама помогала.

Впрочем, такое же запустение витало и в Барнете вокруг вдовствующей миссис Олифант.

Сильви в свое время провела медовый месяц в Довиле, Памела путешествовала по горным тропам Швейцарии, а Урсула начала семейную жизнь с пасмурной недели в Уортинге.{67}

Замуж она выходила за одного человека («довольно приятного парня»), а проснулась с другим, взведенным, как пружина в дорожных часиках Сильви.

Дерек переменился почти мгновенно, будто медовый месяц для того и придумали, чтобы обеспечить ему естественное превращение из заботливого жениха в недовольного супруга. Урсула во всем винила отвратительную погоду. Хозяйка пансиона требовала, чтобы постояльцы уходили из номеров после завтрака и не возвращались до ужина, который подавался в шесть вечера, поэтому молодожены целыми днями укрывались от непогоды в кафе, на выставке-продаже картин, в местном музее или же сражались с ветром на набережной. По вечерам они играли в вист с остальными (более жизнерадостными) постояльцами, а потом удалялись в промозглую комнату. В карты Дерек играл хуже некуда, и они с Урсулой постоянно проигрывали. Он будто намеренно игнорировал любые попытки Урсулы дать ему знать, какие у нее на руках карты.

— Зачем ты пошел с козырей? — спросила она, искренне желая понять его тактику, когда они чинно раздевались у себя в номере.

— По-твоему, такая чушь заслуживает упоминания? — с глубоким презрением ответил он, и она решила, что любые игры ему противопоказаны.

В первую брачную ночь, к великому облегчению Урсулы, никаких вопросов о крови (а точнее сказать, о ее отсутствии) не возникло.

— Я хочу, чтобы ты знала: в этих делах я не новичок, — напыщенно заявил Дерек, когда они впервые легли в постель. — С моей точки зрения, муж обязан заранее набраться опыта. А иначе как он пощадит целомудрие жены?

Урсуле этот довод показался весьма сомнительным, но она была не в том положении, чтобы спорить.

По утрам Дерек вскакивал чуть свет и подолгу шумно отжимался от пола, как будто приехал не на медовый месяц, а на военные сборы.

— Mens sana in corpora sana,[35]— твердил он.

Лучше не поправлять, думала Урсула. Он гордился знанием латыни и начатков древнегреческого. Его мать экономила на всем, чтобы дать ему хорошее образование, «на блюдечке ничего не подносили, как некоторым». Урсула вполне прилично знала и латынь, и древнегреческий, но держала язык за зубами. Конечно, она теперь стала другой. Приобрела клеймо Белгравии.

Дерек выполнял супружеские обязанности примерно так же, как физические упражнения, и лицо его в обоих случаях мучительно искажалось от старания. Урсула, можно подумать, была для него частью матраса. Но с чем ей было сравнивать? С Хауи? Она, к сожалению, не успела расспросить Хильду, что творится у нее во «дворце наслаждений» в Илинге. Ей вспоминались бурные романы Иззи, теплые отношения Памелы и Гарольда. И тут и там виделось разнообразие, а может, и простое счастье. «Что это за жизнь, если нельзя чуточку развлечься?» — повторяла Иззи. Урсула предвидела, что в Уилдстоне развлечений будет не много.

Даже монотонность оставшихся позади конторских будней не шла ни в какое сравнение с унылой, нескончаемой работой по дому. Ей все время приходилось что-то мыть, драить, протирать, чистить и подметать, а еще стирать, развешивать, гладить и складывать. Подравнивать. Дерек признавал только прямые углы и четкие линии. Полотенца, занавески, коврики — все это он беспрестанно поправлял и подравнивал (и Урсулу, естественно, тоже). Но в этом и заключалась ее обязанность: поправлять и подравнивать их семейную жизнь, правда ведь? Однако же Урсула не могла избавиться от мысли, что ее испытательный срок слишком затянулся.

Ей проще было подчиняться безоговорочным требованиям порядка в доме, чем пререкаться с мужем. («Всему свое место, и все на своем месте».) На посуде не должно быть ни пятнышка, столовые приборы должны быть начищены до блеска и разложены по ящикам: ножи — по струнке, как солдаты в строю, ложки — аккуратно, одна в другой. Домохозяйка обязана верно служить ларам и пенатам, божествам домашнего алтаря, твердил он. Не «алтаря», а «очага», безмолвно поправляла она, выметая золу и отчищая накипь. Дерек был ярым поборником аккуратности. Если что-то лежало не на месте или не по ранжиру, он, по его собственным словам, не мог сосредоточиться.

— Порядок в доме — порядок в мыслях, — говорил он.

Урсула отметила его страсть к афоризмам. Он, разумеется, не мог работать над учебником «От Плантагенетов до Тюдоров», когда Урсула одним своим появлением нарушала порядок. Гонорар за эту первую публикацию был бы очень кстати: она должна была выйти в издательстве «Уильям Коллинз». Ввиду этого Дерек оккупировал убогую столовую (стол, комод и прочее) в задней части дома и устроил там «кабинет». Вечера Урсула коротала в одиночестве, чтобы не мешать мужу творить. На двоих не должно тратиться больше, чем на одного, настаивал Дерек, и все равно они едва сводили концы с концами, а все потому, что она не научилась быть рачительной хозяйкой, так пусть хотя бы оставит его в покое, дабы он мог заработать им на хлеб. Нет, спасибо, услуги машинистки ему не требовались.