– Это мое, и попробуй возрази, – она положила все в сумку из крокодиловой кожи. – Пока, любимый супруг. Если надеешься, что при разводе получишь часть квартиры, то ошибаешься.

– Что ты делаешь! – взвизгнул Генрих. – Я стремился к тому, что имею, пятнадцать лет.

– А я, если помнишь, целых пятьсот. – Зоя откровенно издевалась. – Чао!

Злоба застлала Генриху глаза. Он бросился за женой, которая, не ожидая от тщедушного и трусливого супруга подвоха, направлялась к двери. Зоя обернулась на шум и, саркастически приподняв бровь, спросила:

– Ты хочешь меня убить? Довершить то, что выпрашивал у Вельзевула? Ну, смелее. Не можешь? А ты, оказывается, полное дерьмо, Генрих.

Кузнецов ударил Зою по голове кулаком. Она вскрикнула и выронила сумку.

– Негодяй! – прошипела она. – Ты поднял на меня руку. Да кто ты такой! Ничтожество. Был и остаешься ничтожеством!

Именно тогда он с бешеной силой и толкнул Зою. Та, охнув, полетела по направлению к массивному столику из желтого мрамора и, задев его, неловко повалилась на паркет. Генрих отдышался. Зоя лежала без движения. Наверное, притворяется, решил он. Хочет его испугать. Он подошел к жене. Та замерла в скрюченной позе, поджав ногу.

– Эй, Зоя, хватит ломать комедию, – произнес он сиплым голосом. – Мы же цивилизованные люди, давай поговорим, раз ты выдвигаешь финансовые условия.

Зоя не отвечала. Генрих наклонился и с ужасом увидел, как из разбитой головы жены струится густая кровь. Он взялся за ее запястье. Пульс не прощупывался. При падении Зоя задела виском литую бронзовую ножку стола, выполненную в виде хищной лапы грифона. Генрих огляделся. Исполнилось то, к чему он так давно стремился. Зоя умерла. Не потребовалось даже вмешательство темных сил. Или…

Он потушил свечи, боясь взглянуть на тело. Неужели его темная молитва услышана и некто очень могущественный ниспослал ему избавление от вздорной шантажистки? Он в буквальном смысле слова подскочил, когда раздалась мелодичная трель дверного звонка. Генрих в ужасе метнулся к Зое. Крови натекло много. В квартире раскардаш, на полу – огарки свечей, полустертая пентаграмма и изображение козлиной морды, в коридоре веером рассыпаны купюры и драгоценности, которые выпали из сумочки Зои. Открывать дверь никак нельзя.

– Зоя, Генрих! – услышал он чей-то голос. – Открывайте, вы что, заснули! Вы же дома, консьержка сказала!

Приперся кто-то из знакомых. Проклиная его на чем свет стоит, Генрих кинулся судорожно затирать кровь, но только развез ее по полу. Затем ухватил Зою за плечи и потащил тело в спальню.

Звонки не стихали, знакомый настойчиво желал ввалиться в гости. Генрих даже немного успокоился. Он никого не пустит в квартиру. Наконец через долгих полчаса незваный гость удалился. К тому времени Генрих, стараясь ступать как можно тише, вытер практически все следы крови в коридоре. Собрав деньги и драгоценности, он запихнул их снова в сейф. Свечи сгреб и бросил в ванной. Если бы не тело Зои, которое лежало на ковре в спальне, он бы счел, что все в ажуре.

Что же ему делать с трупом? Не могло быть и речи о том, чтоб вызвать милицию. Несчастный случай – это слишком подозрительно, тем более что он уничтожил столько улик. Если попросить кого-нибудь из МВД спустить дело на тормозах, то это значит стать навсегда заложником собственной мимолетной глупости. Нет, Кузнецов, как это у него бывало в критические моменты, моментально сообразил, что нужно делать.

Стояло начало октября. Погода уже осенняя, но еще было тепло. Он подхватил тело жены, стараясь повернуть его так, чтобы скрыть разбитый висок. Положил труп около входной двери, затем достал из бара бутылку водки и щедро вылил содержимое на жену. Аромат тот, что надо. За версту разит. Пришлось взять другое манто, так как прежнее оказалось испачкано в крови.

– Машину через десять минут, – приказал он в трубку шоферу. – Я сам поведу. Мы с женой едем на дачу.

Самый сложный момент – это вынести тело так, чтобы никто не заподозрил неладное. Генрих утешил себя тем, что все же в высотке, где он проживал, далеко не каждый день через парадное выносят трупы.

Поэтому, когда консьержка бросилась ему на помощь, он только пробормотал сквозь зубы, что и сам все сделает. Понимающе улыбнувшись, дама заметила:

– Ну да, конечно, самое время на свежий воздух. Хороших выходных, Генрих Ромуальдович.

Пристрастие Зои к крепким спиртным напиткам ни для кого не было тайной. Генрих бережно положил тело на заднее сиденье. Шофер вручил ему ключи. Генрих редко самостоятельно водил автомобиль, но никаких вопросов не последовало.

– Всего хорошего, – пожелал ему шофер. Кузнецов ничего не ответил. До дачи, расположенной в элитном поселке, они добрались без происшествий. Его машину никогда не останавливали – министр Щелоков лично поблагодарил Генриха за оказанные его семейству услуги.

От соседей – маршала авиации и композитора-эстрадника – их трехэтажный деревянный коттедж был отгорожен надежной и высокой стеной. Генрих выволок Зою, загнал автомобиль в гараж. Он решил, что зароет тело на даче. Никто и никогда не узнает, что с ней произошло. Для всех она исчезнет. Такое бывает.

Пришлось потрудиться. Генрих давно не занимался физическим трудом. Ныла поясница, на руках от усердного копания глинистой земли, пропитавшейся влагой от недавнего дождя, повыскакивали волдыри. Генрих не обращал внимания на такие мелочи.

Когда могила глубиной в полтора метра была готова (он вырыл ее около самого дома, там, где никогда ничего не сажают), Генрих спихнул в яму тело жены вниз лицом.

К своему величайшему ужасу, он услышал легкий стон. Зоя была жива! Все эти часы, которые он провел в дикой панике, она была жива!

Генрих вытащил ее из ямы. Так и есть, пульс прощупывается. Ее можно спасти. Скорее всего, она находится в коме. Но что это даст? Кузнецов снова повалил Зою в яму. Туда же полетело и манто.

Стараясь не смотреть вниз, он закидал могилу землей, плотно ее утрамбовал и отправился в дом. Теперь-то Зоя наверняка мертва. Он убил ее. На этот раз никаких сомнений быть не может.

Страх отступил. Кузнецов почувствовал облегчение. Ему было не жалко жену. Она сама виновата в том, что произошло. Остаток ночи он занимался тем, что приводил в порядок одежду, мыл машину. Субботним утром вернулся в Москву. Как Генрих и предполагал, дежурила другая консьержка. Он остановился, поболтал с ней и упомянул в том числе, что Зоя Андреевна уехала в Гагры.

– На отдых, недели на две, – такую версию он распространил и среди многочисленных знакомых и клиентов. Генрих говорил об этом так убежденно, что ему казалось – Зоя на самом деле уехала на курорт. Однако нет, он знал: его жена, убитая им самим, лежит в могиле на даче.

Он сам забил тревогу и, как любящий супруг, поднял на ноги своих знакомых из МВД. Не составило труда выяснить, что Зоя не появлялась в Гаграх. Затем Генрих заявил о пропаже из домашнего сейфа большой суммы наличности и драгоценностей.