— Я ждал, когда ты проснешься.

— Ты лежал так тихо.

— Не хотел беспокоить тебя.

— Сколько времени?

— Три часа.

— Спи, дорогой. Я в порядке.

— Я не могу уснуть, когда ты в таком состоянии.

— А мне все кажется, что кто-то стоит за дверью.

— Там никого нет. Я бы услышал.

— Еще мне кажется, что кто-то стоит за окном.

— Там тоже никого нет. Это нервы.

— И всхлипывает, — добавила она.

— Может, тебе принять снотворное?

— Я выпила таблетку два часа назад.

— Прими еще одну.

— Кто он?

— Кто?

— Убийца.

— Просто человек.

— Нет.

— Да, Мэри. Просто человек.

Темнота пульсировала вокруг нее.

— Он что-то большее.

— Прими таблетку.

— Да, наверно. Хотя мне уже показалось, что я скоро смогу отказаться от нее.

— После этого дела — сможешь. Но пока они тебе необходимы.

— Достань мне, пожалуйста, одну.

Он принес стакан с водой и таблетку, подождал, пока она выпьет ее, погасил свет и лег.

— Придвинься ближе ко мне, — попросила она.

Она прижалась спиной к его груди. Он обнял ее.

Несколько минут они просто молчали.

— Я засыпаю, — проговорила, наконец, она.

— Хорошо.

Он гладил ее волосы.

И чуть позже:

— Макс?

— Да?

— Возможно, он не может не быть порочным и не совершать эти ужасные убийства. Может, он был рожден порочным. Может, дьявола не всегда можно распознать. Может, родители должны быть прокляты за то, что родили ребенка-дьявола. Может, что-то было в их генах.

— Ты перестанешь думать об этом?!

— Макс, я скоро умру?

— Когда-нибудь. Мы все умрем.

— А скоро? Я умру скоро?

— Нет, не скоро. Я с тобой.

— Держи меня крепче.

— Я держу тебя.

— Я хочу быть сильной.

— Ты и так сильная.

— Правда?

— Ты просто не осознаешь этого.

Через десять минут она уже спала.

Он продолжал гладить ее волосы.

Он прислушивался к ее дыханию.

Он не хотел, чтобы она умерла. Он надеялся, она не должна умереть. Всем сердцем и душой он желал, чтобы она отказалась от этого дела. Пусть совершаются эти убийства. Она не должна чувствовать себя ответственной. Пусть просто позволит, чтобы убийство свершилось. Разве общество считает себя ответственным? Нет. А полиция чувствует ответственность? Время от времени она выполняет свою работу, делает какие-то усилия по поимке убийцы, но они в равной мере презирают как жертву, так и убийцу, и никто из них из-за этого не лишается сна. Так пусть убийство свершится. Забудь об этом, Мэри. Может, она считает себя особенной. Так ли это? Подсознательно, видимо, она считает, что благодаря своему дару она не может умереть. Но она может умереть. Как и все те нежные, милые молодые девушки, которые тоже думают, что будут жить вечно. Она будет такой же беззащитной, как и все другие. Итак, ей надо остановиться. Она должна выйти из этого. Если она будет продолжать преследование, она может погибнуть. Она оказалась лицом к лицу с неумолимой силой. Она пытается преградить путь такой силе, о которой она ничего не знает, силе, черпающей свою грозную мощь в прошлом, в событиях, имевших место двадцать четыре года назад.

В темноте, охраняя ее сон, он плакал, представляя свою жизнь без нее.

* * *

Хотя рассвет был уже совсем близок, чернильной тьме противостоял только свет его фонарика. Он прошел через главный зал. Летом он был заполнен игровыми автоматами. Сейчас зал был пуст. Он подошел к лестнице, над которой крупными буквами было написано:

К СМОТРОВОЙ ПЛОЩАДКЕ

Закрытый проход на башню «Игры и закуски Кимбалла» был узкий, холодный и грязный. Он еще не был покрашен к будущему сезону. Свет его фонарика выхватывал на желто-белых стенах тысячи всяких отметин: отпечатки детских рук, брызги от разлитых напитков, имена и послания, нацарапанные карандашом или чем-то еще.

Деревянные ступеньки скрипели. Когда он достиг огражденной площадки на верху лестницы, он выключил фонарик. Он сомневался, что кто-нибудь может следить за ним в этот час, но не хотел рисковать, привлекая к себе внимание.

Внизу не было видно ничего, кроме тоненькой сверкающей пурпурной полоски с восточной стороны горизонта. Казалось, по покрову ночи кто-то без нажима провел бритвой.

Он взглянул на порт.

Он ждал.

Через несколько минут уголком глаза он заметил в небе какое-то движение. Потом услышал хлопанье крыльев.

Что-то громоздилось в пересекающихся лучах на остроконечной крыше, в какой-то момент было слышно шуршание, потом все стихло.

Вглядываясь в сжавшиеся тени наверху, он дрожал от удовольствия.

«Сегодня вечером, — думал он, — сегодня вечером. Опять кровь».

Он мог чувствовать смерть повсюду вокруг себя, ее вполне осязаемое присутствие в воздухе.

На востоке рана на небе расширилась и углубилась. Утро стучалось в мир.

Зевнув, он приложил руку тыльной стороной ко рту. Ему надо было вернуться в свой номер в гостинице и немного отдохнуть. Ему не пришлось ни разу выспаться за последние несколько дней.

Трижды в течение последующих десяти минут звук хлопающих крыльев возвращался. И всякий раз под стропилами чувствовалось какое-то временное беспокойство, и всякий раз затем наступала полная тишина.

Вдруг слабый свет пробился сквозь толстую массу штормовых облаков и постепенно окрасил порт, холмы и дома Кингз Пойнта.

Его охватило глубокое чувство потери. Вместе со светом пришла депрессия. Он чувствовал себя и действовал лучше в самые темные часы.

Дюжина или больше летучих мышей. Они прятались под деревянными стропилами. Их крылья хлопали вокруг. Некоторые с закрытыми глазами. Другие — с открытыми, которые поблескивали в тусклом свете. Это видение возбуждало его.

Опять кровь, сегодня вечером.

* * *

В девять часов утра Лоу позвонил Роджеру Фаллету.

— Извини, что беспокою тебя в Рождество.

— Не извиняйся. Ты никогда не беспокоишь меня.

— Я узнал кое-что интересное о деле Бертона Митчелла.