и обозы. И так я

окончательно уволен с военной службы, порвал с полком навсегда, и тем самым перевернул еще одну

страницу своей жизни. В 8 ч[асов] в[ечера] я со своими солдатами сел в товарный поезд, который

вскоре и тронулся. В вагоне было свободно, а главное он шел в Яссы. На ст[анции]

Пашканы (166) наш вагон простоял 12 часов и только

11 января ночью пошел дальше. Здесь уже не только набился полный вагон, но и крыша сплошь

была занята солдатами и багажом, настолько, что провисла и трещала. Я предупреждал сидящих на

крыше солдат, но, конечно, эти идиоты не послушались. В 12 ч[асов] н[очи] тронулся поезд. Крыша

скрипела [556] и трещала, начала с потолка облетать краска. Я зажег свечу и ужаснулся: крыша ходила

ходуном, даже трещала и едва держалась. Солдаты испугались [557] и начали кричать сидящим

наверху, чтобы с середины сползли к краям крыши. Мы встали и начали руками поддерживать

потолок. Но это не помогло. Стенки вагона не выдержали, дали трещины, с шумом вылетели. Одна

дверь, и кузов медленно начал оседать на одну сторону. Началась паника: и солдаты с крыши начали

прыгать, на них летел тяжелый багаж. В вагоне все бросились к дверям и некоторые стали прыгать

очертя голову в темноту не разбирая где идет поезд. На счастье поезд шел под откос и машинист

услышал наши крики и остановил поезд. Крыша нашего вагона была уже пуста, да и в вагоне было

только уже несколько пассажиров и опасность крушения миновала. Вскоре поезд тронулся дальше, оставив на пути человек 200, выпрыгнувших [558] на крики и не успевших сесть в вагон. Вероятно

было много разбившихся, т[ак] к[ак] поезд шел по высокой насыпи и земля была мерзлая.

ГА РФ. Ф. 6266. Оп. 1. Д. 3. Л. 103–139. Копия. Машинопись. Писчая бумага.

«…НЕ МОГУ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ЭТОЙ РАБОТЫ, ПОТОМУ ЧТО ОНА

ПОЛЕЗНА ДЛЯ ОБЩЕСТВА…»: ИЗ ДНЕВНИКА ВЛАДИМИРА

ПАВЛОВИЧА БИРЮКОВА [559], (1)

Хорол (2) – Шадринск, 1 января – 15 декабря 1917 г. [560]

1 января. Ясный солнечный и очень теплый день. Обойдя лазарет (3) и написав увольнительную

записку Ф[едору] О[сипови]чу (4), я с семьей поехал на паре [561] в Хильковку (5). Еще раньше туда

была отправлена одиночная подвода. Приехав к о[тцу] Петру (6) и оставив гостить здесь свою семью, я пересел на одноконку и поехал в Нарожье (7). Отсюда я думал было увести старые указы, царские

врата (8) и еще кое-что, но удалось забрать лишь три не очень [562] старых [563] грубого местного

письма [564] иконы, два полотенца, одну расшитую салфетку, лоскут парчи и деревянную диаконскую

свечу (9). Указы о[тец] Захария (10) просил оставить у него до весны, так как по ним он намерен

писать историю прихода. Воображаю, что за историк о[тец] Захария; просто-напросто он испугался

отдавать указы. Испугался и староста (11) за ветхие и мало интересные при том совершенно ненужные

для церкви (12) царские врата, о которых он решил предварительно потолковать с парахиянами (13), т[о] е[сть] с прихожанами.

Возвратясь из Нарожья в Хильковку, я не застал здесь Лареньку (14); она давно уже уехала

обратно, при том очень недовольная скучным гощеньем.

2 января. Опять прекрасная погода. Настроение великолепное.

Утром я с Ф[едором] О[сипови]чем ездил на вскрытие, а оттуда проехал в земскую управу (15).

Секретарь ее, Ив[ан] Ив[анович] Проскура (16), подарил здесь мне какой-то небольшой медный, с

железной ручкой, черпачок, под названием «коряк» (17) (не от «корец» (18) ли?), которым в старых

шинках (19) когда-то разливали водку.

После [565] обеда мы с семьей долго гуляли по полю, и я играл здесь, на твердом снегу, с

Риником (20).

Сегодня Деменко (21) едет домой в отпуск и обещает привезти мне оттуда старинных вышивок и

парчовых изделий. Привезет ли?

Завтра Ф[едор] О[сипови]ч думает провожать свою жену до Кременчуга (22), а если удастся, то и

до Знаменки (23).

3 января. На улице туман, тает, словом, гнилая погода.

Я проснулся около 5-ти утра, послал за кучером Калачевым (24) и отправил его в Богдановку (25) к

о[тцу] Николаю Ярещенке [566], (26).

Ф[едор] О[сипови]ч сегодня должен был поехать провожать жену и потому попросил

меня [567] отправиться [568] в отделение на приемку (27) переводимых из 2-го в 1-е

отделение (28) лошадей, а потом заглянуть в лазарет В[иктора] М[ихайлови]ча (29), который уже

несколько дней не выходит из дому из-за ангины.

Принято всего около 70 лошадей, скверно чищеных, с большим % больных

стригущим [569] лишаем (30). В одно прекрасное время в 1-е отделение поступило по ошибке 60

лошадей, следовавших во 2-е, а потому пришедшие потом для первого отделения, были приняты уже

во второе. Теперь пришел приказ 2-му отделению отдать лошадей, а 1-му такого приказа нет. Что это, нарочно ли подстроено, чтобы облегчить работу Шпарварту (31) и без того все время сдающему

лошадей в армию, тогда как 1-е отделение остается при свыше 700-х, или это простая случайность.

В канцелярии отделения я прочитал бумагу, что семействам офицеров и военных врачей и

чиновников будут выдавать по 2 рубля суточных. Деньги эти следуют с 6 декабря. Да кроме того мне

должно пойти увеличение получки в виде особых суточных же в 1 руб[ль] 50 коп[еек], в общем в год

выйдет 1260 рублей с чем-то. Все это чистоганчиком будет отложено в «Народбанк» (32) и пойдет на

осуществление (33) «З[ауральского] Н[аучного] Хранилища» (34).

Окончив приемку лошадей, я съездил в лазарет В[иктора] М[ихайлови]ча, а оттуда направился уже

домой. Калачев тем временем приехал из Богдановки и привез две не особенно старых

плащаницы (35) и несколько старой парчи, в общем, меньше того, что я ожидал. В своем

сопроводительном письме о[тец] Николай обещал подсобрать еще кой-какой старины, но самое верное

все-таки мне надо самому туда съездить.

4 января. С согласия Ф[едора] О[сипови]ча, я выписываю для солдатского чтения «Вечернюю

газету [570]» (36) из Киева. С целью узнать адрес газеты, я ездил в город, где был в земской управе.

Заезжал также к Ив[ану] Ив[ановичу] Ганченке (37) и А. С. Депрейсу (38).

В общем день прошел непродуктивно.

5 января. До обеда я ездил на почту получать полевые порционы (39) 174 р[убля] 10 к[опеек] (40

коп[еек] удержано на пересылку их почтой). Теперь я получаю уже не 3 р[убля] 50 к[опеек], а 4

р[убля] как то установлено Высочайшим приказом 6 декабря 1916 г., значит, за январь я получил 124

руб[ля] и по