Зачем Алика связывалась с ним перед собственной смертью? Что хотела узнать? Только он мог ответить ему на эти вопросы. А он, гад, не приехал.

Сергей еще раз глянул на панель. Часы показывали без четверти десять. Он завел машину, и тут снова позвонила Мари. Он опять повернул ключ в замке зажигания, глуша мотор.

Видит бог, он ответил ей, только чтобы отсрочить отъезд. Надежда еще теплилась: вдруг человечек в пробку попал и потому опаздывает. Поэтому готов был даже ее бестолковый лепет слушать.

Но в ухо вдруг ударил ее истеричный вопль, заставивший Боголюбова отодвинуть телефон подальше.

– Что, что? Говори внятно, Мари, – попросил он, пропустив большую часть ею сказанного.

– Уезжай оттуда немедленно, Сережа! – кричала Мари, буквально задыхаясь от страха. – Уезжай! Это опасно!

Да он и сам понимал, что не на романтическое свидание собрался. И на всякий случай клюшку для гольфа, найденную у Мари в кладовке, сунул между передними сиденьями.

– Он звонил мне! – вдруг выпалила она и замолчала.

– Кто? – не понял Боголюбов.

– Вернее, не мне, а на телефон Лесика!

– Кто?! Кто звонил?

– Этот Кеша звонил! Сказал, что не приедет к тебе на встречу. Что сразу понял, что это развод. Он был на похоронах Лесика. В общем, он советовал тебе побыстрее брать свою задницу в руки и рвать оттуда. – Мари с трудом перевела дыхание. – Ты понял, Сереж? Уезжай!

– Это-то я понял.

Боголюбов потянулся к ключу. Осмотрелся вокруг, разглядеть хоть что-то было невозможно, темнота кромешная. Но винить некого, сам выбирал место встречи.

– Я не понял, кто может мне угрожать, если он сам не приедет?

– Тот, кому он рассказал о тебе! – завизжала Мари. – Ты что, дурак совсем?! Этот Кеша сливает всю информацию кому-то! Алика позвонила, он отстучал, ее убили. Ты хочешь быть следующим?! Вали оттуда быстро!!!

Когда он отключился, ее визг все еще звенел в его голове. Истеричка! Не дай бог вывести ее из себя, оглушит! Но все равно приятно, что переживает за него, тревожится.

Боголюбов завел машину, вывернул колеса, намереваясь развернуться. И вздрогнул! Прямо перед машиной стоял человек. Высокий, худой. В черной куртке, черных штанах. Рассмотреть лицо было невозможно, высокое горло свитера было натянуто до глаз, сверху капюшон от куртки. Лица видно не было. Зато очень хорошо были видны его руки. И обе сжимали пистолет, направленный прямо Боголюбову в голову.

Конечно, ослепленный светом убийца не видел его. Он просто предполагал, что голова находится в том месте, где должна быть по определению. Он же не знал, что Боголюбов отточил на зоне инстинкт самосохранения до совершенства. И не знал, что как только попал в поле его зрения, так Боголюбов резко нырнул на соседнее сиденье. И пока тот стрелял, а стрелял он несколько раз, Сергей сумел откинуть спинку пассажирского переднего сиденья и перебраться назад.

В какой-то момент он почувствовал страшную боль в левом плече. Понял, что его, кажется, задело, что левую руку через минуту сведет и его силы будут наполовину утеряны. Но все равно решил выбраться из машины. Прикрываясь задней дверцей, надо попытаться метнуть в стрелявшего клюшку для гольфа. Он нажал на ручку и толкнул ногой дверь. Ее тут же пробило тремя выстрелами. Потом стало тихо.

Боголюбов сжимал в правой руке клюшку, сжавшись на полу между сиденьями. Пот заливал лицо. Сердце металось неровными ударами, и каждый отдавался болью в раненом плече. У него могло не хватить сил для удара, когда убийца подойдет, чтобы добить его. У него уже кружилась голова и немела левая сторона тела. Но сдаваться просто так, без боя, позволить себя пристрелить, как загнанного в угол пса, он не мог.

Может, убийца ушел? Может, решил, что убил его, и ушел? Боголюбов, стиснув зубы, чтобы не заорать от боли, осторожно приподнялся и глянул поверх переднего сиденья. Перед машиной никого не было. В свете фар висела, лениво колышась, мга наплывающего тумана. По трассе время от времени проносились автомобили, никто не притормозил, никто не предложил помощи. Сергей подтянулся, встал на коленки, покрутил головой. Вроде пусто. Охая и постанывая, он вывалился из машины на землю и тут же зажмурился от резкой боли, прострелившей левый бок. Несколько минут он пытался отдышаться. Распахнул глаза и едва не заорал в полный голос.

Тот, кто расстрелял его машину, стоял теперь прямо над ним и целился ему в грудь.

– Кто ты? Кто ты, сволочь???

Боголюбов заворочался, пытаясь подняться. Но не смог. Он потерял много крови и отчаянно мерз теперь. Во рту пересохло, а перед глазами запрыгали радужные точки. Страха почти не было. Было сожаление, что он так и не сумел разобраться в схеме загадочных убийств. Алика возлагала на него такие надежды, а он… он облажался!

То же самое ему сказал и человек, целившийся ему в грудь. А потом добавил:

– Теперь ты оставишь меня в покое?..

И выстрелил…

Воскобойников снова плавно погружался в блаженную дрему. Он все время теперь так засыпал. Дрема нежно баюкала его, заставляла мысли путаться, ускользать. Мыслей перед сном было великое множество, тревожных, плохих. Теперь им не осталось места в его голове. Он крепко держал в руке локоток Валечки, сквозь дремоту слушал ее дыхание, смешивал его со своим и засыпал, засыпал, засыпал…

Как же хорошо, Господи! Пусть будет благословенно имя твое! И имя его матери тоже! Он ей на днях позвонил и честно признался, что никогда еще не был так безмятежно счастлив, как теперь. Мама нежно рассмеялась, назвала его миленьким сыночком и попросила беречь это неожиданное счастье.

Он и берег! Он старательно его берег! Он вот взял сегодня и отключил телефон после визита к Стрельникову. Знал, что не должен. А все равно отключил. И они, пообедав, пошли-таки гулять с Валечкой. И в кино сходили. И сели на последний ряд. И он вел себя там, как сопливый подросток, все время тискал ее коленки и лез целоваться. Обалдеть!

Из кинотеатра вышел раскрасневшимся, вспотевшим и еле до дома дотерпел, почти бегом бежал, так торопился. А дома прямо в прихожей начал ее раздевать. Никогда еще такого с ним не было, никогда.

Они потом долго и неторопливо любили друг друга. Ужинали, завернувшись, как древние римляне, в простыни. Смеялись без причины, о чем-то спорили и даже строили планы на будущее. Так, ничего грандиозного. Касаемо ближайших выходных, но все равно это были уже совместные планы. И Воскобойникову это неожиданно очень понравилось. И он даже решил для себя, что скоро, может, даже на следующей неделе, он начнет делиться с Валечкой своими соображениями по поводу работы. Мама, бывало, давала ему дельные советы. А если и нет, то всегда поддерживала. Пускай теперь и Валечка включается.

Он уснул. И проспал до самого утра без сновидений. Ну, хоть бы тень какая-то тревоги, хоть намек на нее мелькнули ночью в его подсознании, облекшись в форму сна. Ничего!