– Да-а, – протянул Халтурин, – у тебя какой ствол?

– Пятизарядный винчестер, – небрежно бросил Божко.

– Хорошее ружье, я такое продал. Прикупил себе по случаю Бенелли Комфорт.

– В дереве?

– В пластике.

– Эй! – прикрикнула Нинка, прекращая это безобразие. – Не переходим на птичий язык. Здесь дамы, если кто-то забыл.

Божко обнял ее:

– Мы о прикладах, а ты о чем подумала?

Мелентьева, шутя, замахнулась полотенцем.

– Все, все, не нервничай, – поднял руки Сергей, – больше не будем.

Потом пошли охотничьи анекдоты, типа, если вы заблудились в лесу без компаса – не нервничайте, наберитесь терпения, дождитесь осени. Помните: птицы полетят на юг.

Здравый смысл и дружба победили.

От Мелентьевой исходило сиянье, она порхала между кухней и гостиной, меняла блюда с видом неприлично счастливой хозяйки очага, верной спутницы банкира. Женя с подозрением наблюдала, как Нинка кидает в рот все подряд, ест за десятерых.

– Что происходит? – Перехватив Нинку между кухней и гостиной, Женя затащила подругу в ванную. – Ты на себя не похожа.

– Я выхожу замуж за Божко.

– И все?

– Нет, не все. У нас будет ребенок.

– О-о! Наконец-то! – выдавила ошарашенная Женька, стыдясь недостойной, отвратительной, низкой зависти, которую испытала в этот момент. – Как чувствуешь себя?

– Отлично, только по утрам немного подташнивает, и дыма не вношу. Зверею, если кто-то курит. А у вас как?

На фоне Нинкиных Женькина новость была до обидного проходной:

– Мы переспали.

– Жень, – Нина обняла Хаустову, – я так за тебя рада.

– Не знаю, он уедет, а я останусь, – поделилась сомнением Женя.

– Даже если он уедет, а ты останешься, это будешь другая ты. И это самое главное.

– Да, – лицо у Жени стало задумчиво-отрешенным, – я слышу жизнь, Нин. Вокруг жизнь! Голоса, шаги, музыка, птицы – все прорвалось, зазвучало вдруг. Было немое кино, и вдруг дали звук. Я долго глухой была, отвыкла от звуков.

– Грех это, Жень.

– Я знаю. Ничего не помогало, и вдруг – раз, все встало на свои места. Андрей даже сниться перестал.

– И правильно, что перестал. Все будет хорошо, я вижу, как Халтурин на тебя смотрит.

– Как?

– С нежностью.

– Нам встречаться негде. – Женька спрятала счастливое лицо. – У него сейчас мама гостит, у меня мама – со всех сторон одни мамы, куда ни сунься.

– Может, вам ключ дать от нашей берлоги? Днем, пока нас нет, придете?

– Нет, – Женька замотала головой, – нет, только не это. Лучше мы потерпим. Его мама вернется в Москву на Новый год, Осталось совсем немного.

– Правильно, – согласилась Мелентьева, – непродолжительное воздержание пойдет ему на пользу.

– Мы целуемся у меня в подъезде, – шепотом сообщила Женя, – как с Андреем.

– Здорово, – Нинка хищно облизнулась. – Я тоже хочу в подъезде.

– А кто вам мешает?

– Представляю физиономии соседей!

Когда девушки вернулись в гостиную, там уже открылось заседание штаба по инвестициям.

– Я сам ничего не решаю, неси свой бизнес-план, рассмотрим на правлении. – Согревая в руке рюмку с коньяком, Божко усмехнулся. – Силен, бродяга. Все-таки вышло по-твоему.

Мелентьева присела рядом с Сергеем, потерлась щекой:

– Сереж, а кто твой партнер?

– Тесть. Бывший тесть, – объяснил Сергей. – Мы с ним после развода разговаривали, поняли друг друга, нормальный мужик оказался, не мстительный.

– А кто он? – поддавшись импульсу, вдруг спросил Халтурин. Под ложечкой засосало, во рту пересохло.

– Мищук Константин Сергеевич. Может, встречались? Он в Москве, в министерстве… кажется…

– Не важно, – перебил Халтурин, – вряд ли мы встречались, мне ни о чем не говорит эта фамилия.

* * *

…Ольга Кирилловна со страхом ждала появления в жизни Евгения следующей любви – урок Греты ее научил не доверять сыну. Почему-то сын выбрал красивую, но очень жестокую женщину. Ольга Кирилловна столько слез пролила перед иконой Казанской Божьей Матери –гидроэлектростанцию можно запустить. Богородица услышала, помогла. Теперь Евгению нужно закончить банкротство завода и можно спокойно ехать в Лондон.

Лондонская школа MBI была их общей мечтой – мамы и сына. Теперь, когда с Гретой было покончено, будущему Евгения уже ничто не угрожало. А уж она, как мать, просто обязана уберечь своего мальчика, не дать отклониться от цели. Да, мальчика! Сын для матери всегда остается мальчишкой. Ольга Кирилловна иногда смотрела на взрослого, высокого, широкоплечего Евгения, а видела маленьким и беззащитным. И ничего не могла с собой поделать, правда, признавала эти видения шизофренией и не обнародовала.

– Евгений, как ты запустил квартиру! А что это у тебя здесь под ванной, сынок?

– Ох, мам, – Евгений в этот момент брился, но даже под пеной было видно, как он покраснел, – у меня, понимаешь, совсем нет времени. Так здорово, что ты приехала!

– Вижу по глазам, врешь, а все равно приятно.

Евгений улыбнулся:

– Я правда рад тебя видеть.

– Что приготовить тебе на ужин?

– Котлеты.

– А еще?

– Еще котлеты.

– А на гарнир?

– Котлеты.

Ольга Кирилловна рассмеялась:

– Ты другие блюда знаешь? Какой-то кулинарный однолюб! Будут тебе котлеты, если есть мясорубка.

– Есть, на кухне в столе. Мясо в холодильнике, я привез вчера.

– Не вчера, уже сегодня, – подколола сына Ольга Кирилловна. – Кстати о мясе. Где ты с ним ездил? Оно потекло.

Евгений весело фыркнул, забрызгав зеркало пеной для бритья. Дело было в том, что мясо весь вечер каталось с ним в машине.

После работы Халтурин подскочил к детскому саду, забрал Женю с Артемом и отвез их домой. Женя передала сына маме из рук в руки и вернулась к Халтурину в «Ниву».

Евгений звал Женю в ресторан, но Женя не захотела. Сидели в машине, целовались до одури, когда силы закончились, Халтурин не выдержал:

– Слушай, я сниму номер нам, а?

Женька надулась, отстранилась:

– Меня здесь каждая собака знает.

– Ладно, я потерплю, – нашел губами нежную шейку, – после Нового года подадим заявление с тобой.

Женька едва сдержалась, чтобы не спросить, почему нельзя этого сделать перед Новым годом? Вместо этого предложила: