Сильвэн наливает себе второй стакан виски.

— Извини, что я тебе надоедаю со своей историей, но я, правда, только с тобой могу об этом поговорить. У меня голова идет кругом, старик, не знаю, что делать! Я надеялся, что за каникулы от нее избавлюсь, но Каролина — она ведь ни о чем не догадывается — не придумала ничего лучшего, как ее пригласить! Ты видел, как она меня подсидела с «Лолитой»? Это испорченная девчонка, и она решила меня прикончить! Она пыталась меня лапать в машине под носом у Каролины — та, к счастью, спала. Через два дня она позвонила мне на работу — снова хотела того, на улице Верней. Она еще не знала, что я отказался от комнаты. Я вызвал ее к буфету в Ботаническом саду, твердо решив, что раз и навсегда пошлю ее к чертовой бабушке. Она ушла в ярости, сказав, что я еще буду локти кусать, что я этого хотел и что теперь ужас что будет. Признаюсь, я сдрейфил.

— Успокойся. Что она может тебе сделать?

— Что может сделать? Она на все способна, эта шлюха! Она устроит целую комедию с изнасилованием малолетней нехорошим дядей. Она уже однажды мне этим угрожала… Устроит скандал, раззвонит об этом всем — Каролине, своим родителям, в лицее, почем я знаю!.. Ты представляешь, что будет с Каролиной, принимавшей ее у нас дома и ругавшей меня, когда я не хотел ее видеть? А Ларшан, который ненавидит меня уже двадцать лет, потому что я заслоняю ему солнце, — какая удача для него! Он будет разыгрывать убитого горем отца, чтобы вернее убрать меня, сволочь!

— Может быть, это только шантаж. Она хочет тебя припугнуть, но, возможно, не решится исполнить свои угрозы…

— Ты ее не знаешь: это дьяволица!

— Но с чего все это началось, она в тебя влюбилась?

— Даже и нет, старина. Или же она это хорошо скрывает. Говорю тебе, просто испорченная девчонка. Ей весело не выпускать меня из когтей и стереть в порошок, если я буду сопротивляться. Ей едва исполнилось четырнадцать, но по коварству дашь все тридцать!

— Перестань кликушествовать! Скажи, когда ты встречался с ней на улице Верней, ты ее трахал?

— Ну да… — смутился Сильвэн.

— Не так уж неприятно, а? Старая скотина!

— Перестань! Это тоже мне ноги подкосило. Я ее ненавижу, эту дрянь. И все же — да, я ее трахал! И если все хочешь знать — мне это нравилось! Хоть я и не хотел! Я сходил с ума! Когда она трахается, ей тоже не четырнадцать. Я такого никогда не видел! Никаких комплексов! Можно подумать, что она все детство провела в борделе! Хуже всего то, что у меня больше не стоял на Каро, и она начинала находить это странным. Я хотел ее, но у меня не получалось. Словно скучал по той. Хотя на самом деле это не так, клянусь тебе! С Каро все уладилось в августе. Но все уже не так, как раньше. Я не такой.

— Допустим, твоя шлюшка выполнит свои угрозы, — сказал Этьен, — что тебе светит?

— Тюрьма, — ответил Сильвэн. — Каролина от меня уйдет, меня выгонят из Берси и отовсюду. А больше ничего!

— А если ты все будешь отрицать? Свидетелей не было. Она выставит себя фантазеркой и скороспелой нимфоманкой, попытавшейся тебя закадрить: вышел облом, и она решила в отместку выдумать эту историю… Перестань пить, нарежешься!

— Она это тоже предусмотрела, — сказал Сильвэн удрученно. — Знаешь, что она мне сказала в Ботаническом саду? Что в то утро, когда она вышла из моей комнаты, проведя ночь в моей постели, она встретила в коридоре старую Фафу, и та будто бы ужаснулась. Комнаты детей этажом выше. Диане нечего было делать на моем, а Фафа не дура. Мне кажется, что с тех пор она странно на меня смотрит. Диана мне еще сказала, что подруга ее матери видела, как мы выходили из дома на улице Верней.

— Тебе надо посоветоваться с адвокатом, — сказал Этьен. — Поговори с Пьером.

— Только не с ним! Во-первых, он меня не любит, а во-вторых, он вечно занят, и он только наорет на меня, вместо того чтобы помочь. Но у меня есть приятель-адвокат. Встречусь-ка я…

— Знаешь, что я бы сделал на твоем месте? — спросил Этьен. — Рассказал бы все Каролине.

— Ты с ума сошел! Каролине?

— Именно ей. Если Диана начнет приводить свой дерьмовый план в исполнение, то наметит ее первой жертвой. Каролина женщина. Она твоя жена. Все женщины такие, старик. Дерутся через наши головы, только пух и перья летят. Диане должно быть неприятно, что ты хорошо ладишь с Каро, что вы счастливы. Она начнет с того, что все это порушит.

— Допустим, но ты знаешь Каро, представляешь, что с ней будет? Она резкая, порывистая…

— Тут уж, старик, готовься к скандалу с битьем посуды. Честно скажу, не хотел бы быть на твоем месте. Но она любит тебя, и она умная. Она тоже женщина. Захочет голову девчонке отвернуть. Я могу ошибаться, но не думаю, что она тебя бросит. И если ты предупредишь Диану, что Каролина все узнала от тебя — так лучше, признайся, — половина ее угроз окажутся напрасными, и она может отказаться от остальных, которые гораздо тяжелее для нее самой, из-за родителей. Изнасилование еще туда-сюда, но как она им объяснит, что потом ходила трахаться с тобой на улицу Верней не один месяц и не звала на помощь? А тем временем ты от нее избавишься, по крайней мере на улице Бак.

* * *

Когда Сильвэн вернулся в одиннадцать часов вечера, не предупредив ее, Каролина, взглянув на мужа, сразу же поняла: что-то произошло. У него были налитые кровью глаза, осунувшееся лицо, и когда он поцеловал ее в лоб, она почувствовала сильный, сбивающий с ног запах спиртного. Сильвэн мало пьет. Она несколько раз видела его поддатым, но никогда сильно пьяным. В этот вечер он был хмельной и не смотрел ей в глаза.

Он сказал: «Прости!» Добавил, что есть не хочет, и нырнул к себе в кабинет. Каролина вошла туда через несколько минут. Он сидел в кресле неподвижно, уронив голову на грудь, закрыв глаза, свесив обе руки между колен. Он был чем-то угнетен.

Она стала перед ним на колени, нежно взяла его руки в свои. Спросила: «Берси?» Он покачал головой. Она сказала: «Что тогда?» — и в голосе ее была тревога.

Он посмотрел на нее, высвободил руки, закрыл ими лицо и сказал:

— Каро, я сделал глупость!

Затем больше часа, без перерыва, рассказывал ей, какую глупость он натворил.

Вопреки предсказаниям Этьена и тому, чего сам ожидал, Каролина выслушала его молча, без крика, без плача. Она сидела в другом кресле, сжавшись в комок, обхватив руками согнутые ноги, словно ей было холодно в сером широком свитере, спадающем на джинсы. Сильвэн говорил, говорил, а Каролина все больше бледнела. Едва было видно очертания ее губ. Она слушала его долго, не перебивая, с немного рассеянным взглядом, словно смотрела в пустоту, а не на него, путающегося в словах, подыскивающего самые простые, наименее ранящие. Она только слегка вздрогнула в первый раз, когда он произнес имя Дианы. Повторила: «Диана? Маленькая Диана?» — и побледнела еще больше, если это было возможно, а по губам ее прошла нервная, едва заметная дрожь.

Под конец не выдержал он сам. Поднялся, сел перед ней на корточки — она все еще смотрела на него тем же пустым, немного удивленным взглядом. Она пугала его. Он тщетно попытался взять ее холодные руки в свои, разжать кольцо вокруг ее колен. Он умолял ее: