— И не смотри на меня так, не беси, потому что я на взводе, — поддается вперед и ладонью касается моего затылка, склоняя мою голову к своей, едва губами касаясь моих губ, — буду трахать много и жадно, надеюсь, что твои трусики уже влажные.

— Много слов и мало дела, — цепляю его, а потом фыркаю, — и вообще, ты не ответил, — напоминаю о том, что бросила ранее, до того, как Никоновы вышли, оставив нас наедине.

На взводе он. Я три года после рождения Полины на взводе. И теперь новая беременность, во время которой во все тяжкие даже если захочешь — не пустишься.

— Тебе действительно интересно, скольких я трахал?

Пожимаю плечами, откинувшись на спинку стула, и внимательно смотрю на него.

— Долго был в отношениях с женщиной, которая старше меня, у нас с ней был только секс. Потом она решила выйти замуж, а так, как я жених никакой, мы расстались.

— Молодец, — ответила негромко, встала со стула и отошла к окну. И на кой мне нужна была эта информация? Чтобы себя кошмарить и накручивать? Какая разница уже?

Умом понимаю, а в животе один фиг всё скрутилось в тугой жгут и сильно затошнило. Прелесть.

— Тебе что-то не нравится? Давай об этом поговорим.

— А какой в этом смысл? — апатично пожимаю плечами, скользнув взглядом по большой дружной компании в саду и поворачиваясь к нему. — Разве это что-то изменит? На что-то повлияет? За тебя можно только порадоваться. Правда. Ты пошёл по более здоровому пути, завёл женщину. Ты пытался. Меня же можно только пожалеть. Больная, созависимая дурочка с резиновой цацкой.

— Это был твой выбор.

Игорь встал со стула и подошел ко мне, взял за плечи и сказал на ухо:

— Люблю и любил только тебя. Давай просто начнем здесь и сейчас новую страницу. Обещаю, буду верным и… чуточку спокойнее, — смеется и целует в висок, — я уже не так молод, чтобы бегать по женщинам. К тому же у меня слишком молодая жена, которая знает волшебный способ, чтобы её муж никогда не думал о побеге. Правда же?

— То есть по бабам ты не будешь бегать, потому что не так молод? — тут же кусаю, переиначивая его слова.

Начать с чистого листа… Звучит заманчиво. И, наверное, нужно вернуться к психологу, хотя я знаю свою непроработанную обиду. Я до сих пор не простила ему то, что он бросил меня в тот, первый раз. Когда я была влюблена, несмотря ни на что, и молила его остаться. И я не знаю, что мне с этим делать. Впрочем, поживём — увидим. Я хранила верность этому человеку, даже когда его не было в моей жизни. А теперь вселенная послала нам второй шанс, второго ребёнка, и глупо им не воспользоваться. Не каждому так везёт.

Мы провели в большой, весёлой компании, время до вечера. Ближе к девяти уехали Никоновы, Полина, зевая, заставляла бабушку читать ей книгу.

Я и сама зевнула, глядя на потрескивающее в камине пламя. Ещё немного посидим, и я усну прямо тут.

— Может Полю к бабке и деду? Или справимся? — шепчет Камаев на ухо, присев рядом и обняв меня рукой.

— С дочкой? Да. С сексом и дочкой? Нет. Так что командуй, отец, — я сладко потягиваюсь на диване, принимая удобную позу.

Как знать, вдруг чудо произойдет таки и придётся принимать неудобные.

— Поль, к дедушке и бабуле поедешь? — спрашивает Игорь дочь, которая вмиг навострила ушки и смотрит на нас пристально, с насмешкой.

— Полиночка, внученька, поехали, утром будем твои любимые вафли печь, — сразу пошла в наступление свекровь, пока мелкая не задумала каверзы.

— А дед Коля придет? В домино играть будем?

— И дед Коля придет, и Машеньку приведёт, во что угодно будете играть.

— Тогда я согласна. Мамуль, папуль, я вас люблю, но ваше солнышко поедет в гости тусить.

Игорь прыснул, но мигом скорчил грустное лицо и поддержал идею дочери:

— Ни в чем себе не отказывай, принцесса.

— Не волнуйся, мы с папой будем спать и ждать твоего возвращения, — улыбаюсь дочери, которая вдруг улыбается и выдаёт.

— Ну, можешь сегодня поспать у папы в кроватке, мама, чтобы тебе не было страшно!

— Спасибо, дочь, — широко улыбаюсь, бросив взгляд на смеющегося Игоря.

— И можешь любить его сильно и часто, если он будет каяться, — продолжает сыпать разрешениями как из рога изобилия.

— Научил на свою голову, — качает головой свекровь и берёт Полю на руки.

Они быстро собираются и выезжают. Игорь пошёл проводить их, а я осталась в гостиной ждать его, размышляя, как всё же сильно и как часто буду любить его. Волнуюсь как девственница перед первым сексом непонятно с какой радости. Эта беременность сделала меня странной.

— Уехали, Дмитрий их отвёз. Ну, теперь не отвертишься, иду к тебе каяться.

Игорь ещё с порога начал снимать рубашку не по человечески, расстегивая пуговки, а через голову.

— Зрелище обещает быть захватывающим, — усмехаюсь, разглядывая бесстыжим взглядом его тело.

Разве может быть мужчина в сорок четыре так фантастически хорош? Ни грамма лишнего жира, одни мышцы и мускулы, играют так, словно он десятку отжался перед тем как войти.

Я, в отличие от него, расстегиваю платье медленно, пуговка за пуговкой. Грудь налилась и болит.

— Мне всё равно, где позориться, — хмыкнула, глядя на него, — в прошлый раз я кончила, как только ты ко мне прикоснулся, — поднимаюсь с кровати, сбрасывая платье на пол и оставаясь в чулках и белье.

— Будем позориться вместе? — прохрипел Камаев.

— Звучит, как план, — улыбнулась и сделала шаг навстречу, — иди ко мне…

Впрочем, мы были далеки от позора. Истосковавшимся телам было мало, и каждый поцелуй, каждое прикосновение разжигало пламя, которое заканчивалось взрывом.

За окном был уже рассвет, мы лежали на кровати в его спальне и переводили дыхание после очередного такого взрыва.

— В наш первый раз, я имею ввиду всю ту ночь, когда ты в очередной раз распластал меня под собой, знаешь, что я подумала тогда? Что мне не надо так часто. Я. Можешь себе представить?

Усмехаюсь, повернув уставшее самым приятным в мире способом лицо к нему.

— Этого ненасытного похотливого монстра породил ты, теперь как хочешь себе, — прижимаюсь носом к его плечу и прикрываю глаза.

Я держал ее в руках и смиренно улыбался. Она вновь заставила мое тело быть рабом ее желаний. Я хотел брать её, не сдерживая себя, но сам же зародил в ней нашего второго ребенка и должен быть осторожным.

Черт, мне было мало ее, слишком мало. Требовал невозможного и получал в ответ даже больше. Эта больная любовь, которая изначально меня разрушала, теперь творила странные дела.